Беседовал Евгений Назаренко
Фото: «Российская газета»
Алексей Ермаков на сегодняшний день широко известен в российской ветеринарии. В том числе своей неиссякаемой энергией и новыми проектами. Ещё будучи директором клиники в Сальске, он основал Донскую ассоциацию практикующих ветеринарных врачей. Сегодня он доктор наук, профессор, управляет сетью клиник в Ростове-на-Дону, заведует кафедрой биологии и общей патологии ДГТУ, организует Южно-Российский ветеринарный конгресс… Так что разговор у нас начался именно с того, как возможно делать столько дел одновременно.
— Алексей Михайлович, вы в последнее время занимаетесь столькими вещами… Не кажется ли вам, что слишком много на себя берёте?
— Кажется. Реально не хватает времени, поэтому сейчас я как раз раздумываю над тем, от чего отказаться.
— Пока ни к чему не склонились?
— Пока нет.
— Вы ведь только в этом учебном году начали обучать студентов?
— Да, сейчас заканчивает учиться первый курс первого набора.
— Как пошёл учебный процесс?
— В целом я считаю, что хорошо. Мы набрали хороших ребят и запустили с ними несколько проектов в створе нашей идеи практико-ориентированного обучения. Один день в неделю — с первого дня, с 1 сентября — они ходят в клиники. Сначала мы опасались, насколько они смогут адаптироваться, насколько клиники смогут «выдержать» приход студентов, потому что мы прекрасно понимаем: бизнес и образование — это мешающие друг другу вещи, и если ты ведёшь бизнес в клинике, тебе некогда учить студентов, и наоборот. Но по студентам мы видим замечательные результаты. Сейчас заканчивает первый курс, все наши студенты, работая один раз в неделю в клинике, адаптировались к рутинной работе в стационаре. Мы начали с того, что приучили их к технике безопасности, наведению чистоты… Но это не основное. Основное — это именно клиническая работа, и сейчас наши студенты по истечении первого года способны адекватно заменять ассистента стационара. Дополнительно к общим лекциям и клиническому дню они два раза в неделю слушают лекции по интенсивной терапии. Сейчас они знают такие принципиальные вещи, как пути введения лекарственных средств, мониторинг пациента, понимают, что делать с пациентом в критическом состоянии, в какой момент нужно приглашать врача, а в какой момент сами способны что-то исправить. В связи с тем, что учебный год уже заканчивается, мы планируем им дать сейчас короткий заключительный курс «молодого бойца» — ассистента стационара, и ДГТУ выдаст им удостоверения ассистентов стационара, таким образом, первую рабочую профессию они получат уже по истечении первого курса. Во второй год обучения студенты будут больше времени уделять лабораторной практике, и в конце будет такой же заключительный двухнедельный курс, после которого они получат вторую профессию, лаборанта.
— Почему интенсивная терапия? Для первого курса не рано?
— На самом деле, это мы привыкли так думать, что для первого курса рано всё. Но мы всё-таки поддерживаем подход, когда один врач работает с пятью-шестью помощниками. Так это делается за рубежом. В России я видел мало клиник, где работа организована таким образом, количество помощников у одного врача меньше. Но с точки зрения бизнеса схема с несколькими ассистентами более правильная. Врач при грамотном распределении времени должен меньше заниматься рутинными процессами: не должен мерить температуру, вносить какие-то данные в карточку… Он должен осуществлять такой «сеанс одновременной игры», как гроссмейстер в шахматы играет на пяти досках. Врач подходит — ассистент уже провёл какие-то первичные манипуляции, измерил температуру, посчитал число сердечных сокращений, дыхательных движений и всё остальное. Врач пять минут уделяет пациенту, переходит к следующему. Там уже другой ассистент его подготовил, дальше врач переходит к следующему. Мы сейчас пытаемся этот подход внедрить в клиниках. И мы считаем, что такая система обучения, когда один день в неделю студент занимается в клинике, позволяет за год подготовить адекватного нашим современным требованиям помощника врача. Более того, опыт последних лет нашей работы в клинике говорит о том, что из человека, горячо желающего работать ассистентом, при интенсивной подготовке можно сделать ассистента в течение двух-трёх недель. Вопрос в том, как делятся функции. Ассистент не должен выполнять врачебную работу, а врач должен быть освобождён от рутинных манипуляций, которые может сделать помощник. За рубежом это всё делают техники, у нас техников нет. Это то, что называется «technician», технический специалист или ассистент врача.
— «Технишн» на Западе считается человек со средним специальным образованием?
— Да. Мы думаем сейчас о создании курса техников. Рамки нашего университета позволяют это сделать, у нас есть колледжи. Вопрос в нехватке времени. Я думаю, что в следующем году мы запустим этот проект. Наверное, это будет подготовка людей, которые раньше назывались ветфельдшерами, но мы сделаем совершенно другую программу, потому что ветфельдшеры, которых традиционно готовят в наших средних специальных учебных заведениях, имеют такую же программу, как врачи, то есть проходят много теории, имеют недостаточно практики, это получается такой…
— …«недоврач»?
— Ну, мне не хочется так говорить… Фельдшер — это фельдшер, у него другая функция. Но на самом деле мы понимаем сейчас, что фельдшеры в современной ветеринарии не нужны, нужны именно техники. Фельдшер может ставить диагноз. Нам же не нужны техники, которые ставят диагнозы, нам нужны люди, которые чётко выполняют указания врача. Потому что когда фельдшер ставит диагноз — это беда. У нас иногда беда, даже когда врач ставит диагноз… Поэтому ассистенты должны чётко выполнять свою функцию, работать руками. Мы в связи с этим включились и в движение World Skills, которое сейчас популярно в России. Там ведь тоже не проверяется никаких теоретических знаний, там оценивается, как человек умеет работать руками. И этот процесс можно максимально стандартизировать, можно любого человека научить поэтапно выполнять конкретный перечень задач.
Это очень важный момент, на мой взгляд; у меня, во всяком случае, в голове произошёл перелом, я начал понимать работу младшего ветеринарного персонала по-другому. Мы ведь всегда, традиционно, брали на должности ассистентов недавних выпускников вузов, учили их ассистентским задачам. Что в результате получается? У человека в голове заложена мысль о том, что он врач, а он не имеет практических навыков и не способен работать даже ассистентом. Как только он получает эти навыки, то, думая, опять же, что он врач, уже хочет уйти с этой работы, потому что она менее престижна в его понимании, и в то же время у него не хватает знаний, чтобы работать врачом. И вот в этот момент, когда он вроде бы перерос должность помощника, а до врача ещё не дорос, очень часто люди «ломаются» — уходят из клиник или вообще из профессии. Это происходит во всех городах, я со многими знакомыми врачами разговаривал. И мне кажется, что мы должны перестраивать наши бизнес-модели, а для этого наше образование должно давать уже новых людей.
— Сколько человек у вас на курсе?
— Сейчас у нас набраны одна группа дневного обучения и одна группа вечернего. Что хочется сказать по вечернему… Мы много обсуждали, в частности, с Сергеем Владимировичем Середой — нужно вечернее образование, не нужно, насколько оно адекватно нынешним задачам… Мы не учим врачей заочно — это, я думаю, уже понятно. И только вопрос времени, когда эта практика прекратится в масштабах страны. Но тем не менее вузы должны давать шанс тем людям, у которых нет возможности учиться на дневном, получить профессию. Это не только дипломированные ветфельдшеры. Во всём мире ситуация такова, что люди часто меняют траекторию своей жизни: учился, учился человек на менеджера или на инженера и вдруг понял, что не туда пошёл… И мы набрали одну группу вечернего обучения; они учатся каждый день, точно так же, как «дневники». Учатся с 16 до 21 часа, у них немного урезана аудиторная нагрузка, но имеется больше лабораторных занятий. И на сегодняшний день, во всяком случае по итогам первого года, я вижу, что у студентов вечерней формы очень большая тяга к знаниям. Они отдаются учёбе лучше, чем студенты дневного отделения. Я не знаю, почему, может быть, они более взрослые…
 |
| World Skills в ДГТУ: важно чтобы соревнование не испортило студенческой дружбы |
— Каков средний возраст студентов?
— У «вечерников» средний возраст где-то 23–24 года, а на дневном — 18–19 лет, они другие, конечно. На вечернем люди с большей жаждой впитывают знания и готовы больше работать во внеурочное, внеаудиторное время. «Дневники» хотят активно работать с преподавателем, но при этом после обеда — отдыхать, вести обычную студенческую жизнь.
— Есть какие-то трудности, которых вы не предвидели и с которыми столкнулись?
— Да. Трудность в первую очередь в том, что в этом году мы планируем набрать сто человек, мы видим по заявкам, что мы можем это сделать; и я думаю, что у нас возникнут трудности с профессорско-преподавательским составом, потому что мы предъявляем высокие требования к преподавателям. Это обязательно высшая научная квалификация, стаж работы в профессии: обязательно ты должен либо иметь большой стаж клинической ветеринарной практики предварительно, либо раз-два в неделю практиковать. К сожалению, людей, подходящих под эти критерии, мало. И мы сейчас судорожно ищем, потому что, когда первого сентября закроется набор, искать преподавателей уже будет поздно.
Вторая проблема, которая сильно нас беспокоит. В связи с таким количеством студентов мы не сможем в своих клиниках обеспечить им нормальные студенческие дни. Мы сейчас точно так же ищем базы практики. К сожалению, не все клиники, на наш взгляд, подходят как базы для учащихся, потому что студенты должны учиться в хороших клиниках. Мы сейчас значительно увеличим количество рабочих часов на учебно-опытном полигоне ДГТУ с крупными животными, но тем не менее клиник нам будет не хватать.
— Сколько клиник в этом году работало со студентами?
— В этом году работали три клиники, две в Ростове и одна в Таганроге. А в будущем году нам надо 12 клиник. В Ростове их сейчас физически нет. Но мы будем решать эту проблему. Я думаю, что частично её решит ввод в эксплуатацию нашего лечебно-диагностического центра при университете. Частично. Всё равно его запланированной площади не будет достаточно для ста студентов.
Да, почему сто студентов… Мы не планируем резко увеличивать количество российских студентов. Пятьдесят человек будут обучаться по программе на русском языке, а пятьдесят мы планируем набрать по программе на английском языке, все пять лет они будут так учиться.
— Значит, ещё и преподаватели должны быть со свободным владением английским языком?
— Да. Так как у нас в университете международный отдел хорошо работает, они могут нам обеспечить сейчас поток студентов, которые готовы учиться на английском языке.
— А откуда они?
— В первую очередь из Индии. Мы считаем, что индийские студенты наиболее похожи на наших. После школы они получают примерно такое же образование, и, по опыту других наших факультетов, они очень настроены на получение образования. Они очень хотят учиться, это важно, это совпадает с нашим пониманием того, какими должны быть студенты. Поэтому мы хотим брать студентов в первую очередь оттуда. Я считаю, что это очень важно для наших студентов. Жить они будут вместе, соответственно, наши будут улучшать английский, индийцы будут учить русский.
— А почему не сделать так, как поступают многие вузы, принимающие иностранцев: давать в первые несколько месяцев интенсивный курс русского языка и потом уже преподавать на русском?
— Потому что индийская сторона хочет, чтобы их студентов учили на английском. Студенты, конечно, будут учить русский, и часть предметов смогут прослушать на русском, но в целом Индия нам заказала подготовку на английском языке.
— А в ДГТУ это вообще распространённая практика — преподавание на английском?
— Да. В ДГТУ больше тысячи англоязычных студентов, и какие-то лекции читаются на английском языке.
— Сколько преподавателей у вас сейчас и откуда они?
— Сейчас у нас на кафедре 14 человек. Нужно не забывать, что первый курс — это всё-таки много дополнительных кафедр: химия, история, философия. Мы максимально исключили непрофильные предметы. У нас из таковых остались только те, которые положены по государственному стандарту: история, философия, БЖД, физкультура. У нас нет других предметов, которые изучают во многих вузах, каких-то околоветеринарных и вообще не ветеринарных, а общеобразовательных.
— Математика, физика?..
— Да. В нашем понимании студент должен уже прийти в вуз со знанием математики и физики. Мы разбили учебный план на три части. Первая часть — это преклинические дисциплины. Она занимает два года: студент учит анатомию, физиологию, биохимию и т.д. Третий курс полностью посвящён введению в клинику. Здесь будут изучаться фармакология, патофизиология, патанатомия, клиндиагностика и т.д. И на четвёртом, и на пятом курсах наши студенты крайне редко будут приезжать в вуз. Точнее, они будут слушать какие-то лекции, но все семинарские и лабораторные занятия будут проходить в клинических филиалах кафедр. Это не новая разработка, так учат сейчас во всех медицинских вузах — во всяком случае, в Ростовском медицинском университете происходит именно так. Студентов-медиков вообще не видят в университете после третьего курса. Они собираются на какие-то активности, но в целом все работают в больницах. И мы планируем, что наши студенты будут делать так же.
— Преподаватели откуда?
— Преподаватели наши в большинстве своём — сотрудники наших клиник; они практикуют в клиниках и читают отдельные лекции.
— Есть среди преподавателей кто-то, кто приехал из других городов?
— Сейчас нет.
— А если появится такой человек, который захочет приехать из другого города преподавать и работать, есть ли возможности обеспечить его, например, жильём?
— Да, университет обеспечен общежитиями, активно ведёт долевое строительство, это тоже распространённая практика. Если потенциальный преподаватель нам подходит, он может купить квартиру за полцены, часть денег выплачивает университет.
— Или поселиться в общежитии?
— Да, или поселиться в общежитии. Общежития сейчас тоже активно строятся, в том числе на территории кампуса. Есть и отдельное общежитие для преподавателей за территорией кампуса. Проблем с жильём нет. Проблема в том, что нет преподавателей.
— Финансирование факультета как осуществляется? Оно полностью идёт от университета?
— Да, конечно.
 |
Главный судья World Skills Vet в ДГТУ доцент Иван Киреев (Ставропольский ГАУ) и судья этапа, профессор Алексей Ермаков (ДГТУ) |
— Давайте поговорим про Южно-Российский ветеринарный конгресс. В прошлом году число посетителей конгресса было значительно меньше, чем на первых двух. Как вы оцениваете причину этого?
— Я связываю это в первую очередь с тем, что мы делали перерыв на два года, во вторую очередь — с тем, что представительство врачей государственной ветеринарной службы резко упало, в прошлом году их было гораздо меньше, чем на первых двух конгрессах. Как это оценивать? Ну, наверное, с точки зрения массовости — это плохо. С точки зрения наличия врачей в залах — это хорошо, потому что оба дня во всех залах врачи сидели до самого конца. Помимо этого, мы провели несколько платных мастер-классов, все места там были заняты. Мы получили хорошие отзывы о мастер-классах, и в этом году будем делать ещё больше. Наш опыт показывает, что врачи имеют много теоретической информации, а научиться делать что-то руками, освоить какие-то новые навыки мало где возможно. Конгресс поворачивается в сторону практики.
— А не кажется ли вам, что на посещаемость повлияло то, что информации было недостаточно, по крайней мере заблаговременной?
— Да, может быть. Но у нас и не было задачи ставить какие-то рекорды по посещаемости. Мы делали конгресс на новой площадке, с новой командой. Сделать его плохо, пригласив много людей, нам не позволяет наша репутация. Мы считаем, что нужно делать его хорошо. У нас было достаточно врачей, я считаю, что всё-таки он прошёл хорошо, адекватно той ситуации, которая есть. И ректор результатами доволен.
— А в этом году на что рассчитываете?
— Мы рассчитываем на 500–600 врачей. На самом деле нет задачи достигать каких-то цифр. Задача — провести мероприятие качественно. Если мы работаем на перспективу, на репутацию, то очень важно проводить качественные мероприятия, а люди будут.
— А информация о том, что будет на конгрессе, сейчас уже есть?
— Мы сейчас работаем над программой, с частью докладчиков уже ведутся переговоры, и я думаю, что в ближайшее время мы выложим а сайте конгресса предварительную программу.
— Симпозиум «Единое здоровье» в этом году как прошёл?
— «Единое здоровье» — очень широкое понятие, и каждый год мы делаем какую-то свою подтему. В прошлом году симпозиум был посвящён депрессии и, соответственно, влиянию животных на депрессию и т.д., в этом году его тема была «Животные в городе». В первую очередь это связано с Чемпионатом мира по футболу, который будет проходить в том числе и в Ростове. Подготовка связана с очень серьёзной постоянной социальной напряжённостью и нервозностью: куда будут девать бездомных животных, как сложится их судьба во время чемпионата и после. Какие методы нужны, какие программы для регуляции численности, чтобы это было, с одной стороны, гуманно, а с другой стороны — обеспечивало интересы и права людей, которые живут в этом городе.
Симпозиум прошёл очень динамично, очень много было в зале людей, не только врачей, но и неравнодушных представителей других специальностей. Были острые вопросы, была очень большая активность прессы: если вы загуглите, то увидите, что пресса вполне ухватила какие-то основные важные моменты, какие-то идеи. Я считаю, что симпозиум достиг своей цели: мы постарались изменить отношение людей к проблеме регулирования численности животных в городе. Проблема большая, сложная, она не решается каким-то одним распоряжением, нужно подходить к ней комплексно. Нужны целые программы, и мы это услышали, в частности, от руководителя отдела международных проектов фонда Dogs Trust Worldwide Нелли Маракаевой из Великобритании. Даже британцы, с учётом того, что на острове проще регулировать приток новых животных, они решают эту проблему более ста лет. Сейчас, конечно же, продвинулись намного дальше, чем мы, но тем не менее сложности есть и у них. И нам нужно шаг за шагом, планово, постепенно решать проблему. На мой взгляд, симпозиум показал, что нужно открыто и чётко обсуждать даже самые сложные вещи, в частности проблему эвтаназии. Ведь все хотят решить вопрос пребывания беспризорных животных в городе, не эвтаназируя их, но непонятно, за какие деньги, непонятно, чьими руками. Все хотят быть добрыми за чужой счёт. А когда люди сталкиваются с решением этого вопроса, становится понятно, что это дорого и сложно. И люди по-другому начинают к этому относиться. Мы должны прийти к тому, что нужно открыто и честно говорить: да, часть животных найдёт своих хозяев, часть будет содержаться в приюте временно, часть животных будет эвтаназирована, но это должно быть сделано гуманно, цивилизованно. И первый период работы важен именно с точки зрения максимального информирования населения, потому что люди должны понимать, что есть такая проблема.
— Как это практически достигается? Вот прошёл симпозиум, на нём собрались специалисты, были представители каких-то государственных структур, которые занимаются этими вопросами. Дальше что?
— У нас на симпозиуме присутствовали представители регионального министерства ЖКХ, которое, собственно, является оператором этой системы. Был заместитель министра и ключевые специалисты. Я не думаю, что они не понимали, насколько сложна ситуация, но мне кажется, сейчас для них проблема открылась с другой стороны. Этого нельзя утверждать с уверенностью, я же не знаю, что у них было в голове до симпозиума. Но мне кажется, что они поняли: нет ничего страшного в обсуждении даже сложных вопросов, даже проблемы эвтаназии. Потому что чиновники обычно говорят: мы построим приюты, мы будем там содержать животных. А на практике это всё не реализуется, как рассчитывали, и возникает социальное напряжение, зоозащитники протестуют и т. д. Нужно, повторюсь, всем прийти к тому, чтобы честно и открыто обсуждать сложные вопросы. И — я уже много раз употребил слово «эвтаназия» — да, будет и эвтаназия. Приют не может держать всех животных вечно. И вопрос в том, где животному лучше: на свободе, на поляне, на городской лужайке или оно пожизненно должно содержаться в приюте — и для чего оно должно там содержаться? И что это даёт животному? Может быть, гуманнее их эвтаназировать, нежели они всю оставшуюся жизнь проведут в этих тюрьмах? Ведь не секрет, у нас приюты — это не райские места, это в любом случае ограниченная свобода и ограничение потребностей животного: в социальном общении, в играх.
Отдельно мы говорили на симпозиуме о правах животных. Выделяется пять прав и свобод: свобода от голода и жажды, свобода от боли, травм и болезней, свобода от страха и стресса, свобода естественного поведения. Это очень важные вещи. Я надеюсь, что, как только мы изменим понимание у людей в головах, дальше всё пойдёт легче.
— А насколько остро вообще сейчас стоит проблема бездомных животных в регионе?
— В Ростове остро, поскольку у нас много бездомных животных. Много беспризорных, много животных, у которых хозяева есть, но которые находятся на свободном выгуле. Я думаю, что последний симпозиум, в частности, изменил отношение людей — что очень важно — к проекту «ОСВВ» (отлов — стерилизация — вакцинация — выпуск). Мы об этом говорили: выпуск животных назад не всегда оправдан, не всегда целесообразен, не всегда имеет право на существование, и нужно очень пластично подходить к этому. В каких-то населённых пунктах так можно делать, в каких-то — бессмысленно. И эта программа — не панацея проблемы беспризорных животных в городе.
— В каких случаях это бессмысленно?
— В крупных городах, таких как Ростов и Москва, на наш взгляд, это бессмысленно, потому что животные не доживают до пожилого возраста. Программа «ОСВВ» дорогая, и её имеет смысл осуществлять только в небольших населённых пунктах, которые территориально изолированы друг от друга, когда популяция животных в населённом пункте стабильная и своя, и там мало угроз для жизни животного. Таким образом, деньги, потраченные на отлов, содержание, стерилизацию этого животного, возвращаемого в среду, не выбрасываются на ветер. Обработанное животное живёт довольно продолжительное время. В крупных городах с высокой интенсивностью жизни и автомобильного движения эта программа проваливается, потому что стерилизованные и вакцинированные собаки выбиваются, испытывают постоянный прессинг автотранспорта и погибают под колёсами автомобилей. Их срок жизни очень короткий. И, таким образом, получается, что все наши усилия и деньги потрачены впустую. В таких городах нужно всё-таки решать проблему более комплексно. В первую очередь нужно убирать из городов пищу. Это не только мусорки. Это опекуны, то есть условные «бабушки», которые животных кормят.
— Если убирать мусорки и «бабушек», то куда эти животные денутся?
— Дело в том, что количество животных в городе зависит в первую очередь от таких людей. Если их не будут кормить, не будет мусорок, животных в городе не будет или будет очень мало. Количество собак и кошек в городе в первую очередь зависит от количества опекунов. Опекун, постоянно увеличивая количество еды, сам увеличивает количество бездомных животных, которые кормятся за его счёт. Это очень важно, об этом тоже надо постоянно говорить.
— Но животное, которому корма не хватает, не исчезнет…
— К увеличению количества пищи опекуна стимулирует появление животных. Если человек сердобольный, а таких много, то как только появляется следующее животное, человек увеличивает количество благотворительной еды. Что происходит в природе? Как только увеличивается количество животных, уменьшается кормовая база, количество консументов после этого падает. Это известный пример: увеличивается количество мышей — растёт количество лис, потом лисы выбивают мышей, и их численность также падает. Наблюдаются естественные пики и спады, один «догоняет» другого. В городе ситуация диаметрально противоположная. Как только увеличивается количество щенков, тут же увеличивается количество еды. В природе такого представить невозможно. Поэтому получается, что город — я имею в виду всю городскую сложную среду — сам разгоняет ситуацию. Об этом тоже надо постоянно говорить и менять понимание этой проблемы. Если мы не будем кормить, постоянно увеличивая эти запасы булок, хлеба, каши, количество животных будет падать.
— На следующий год ещё не думали о теме?
— Да, тема уже известна.
— Откроете?
— Ну, не хотел открывать, если честно, но открою. Тема следующего года — доказательная медицина.
— Подробности — ближе к делу?
— Это будет собственно доказательная медицина, проблема гомеопатии, проблема эффективности лекарственных препаратов, проблема использования неэффективных препаратов, которые применяются много и часто, акупунктура… Проблема всех недоказанных методов. Я считаю, что наша задача, опять же, — менять мозги. Это задача вуза, задача Ассоциации практикующих ветеринарных врачей, мы должны доводить до людей знания. Вот акупунктура, например — это такая же беда, как гомеопатия. Люди, когда не находят адекватного ответа от врачей (а многие просто не могут его найти, когда дело касается неизлечимо больных), начинают искать какие-то альтернативные методы. К сожалению, многие говорят, что гомеопатия — это не страшно, она не вредит. Я считаю, что всё это вредит, потому что люди теряют время, люди тратят деньги — это же не бесплатно — не туда, куда нужно, таким образом, это напрямую вредит людям. Точно такая же ситуация в ветеринарии. Она, наверно, менее критичная, поскольку жизнь животного и жизнь человека не сопоставимы по своей ценности, но тем не менее всё это вредит, привносит в головы людей сумятицу, беспорядок. Наша задача — возвращать всё на место.
— Скажите, пожалуйста, что сейчас происходит со школой интернов?
— Надобность в этом формате сейчас отпала. Он выполнил свою функцию и ушёл с возобновлением конгресса. Сейчас мы оставили только школу заводчиков как фундамент нового направления высшего образования ДГТУ «Охотоведение и кинология». А школа интернов будет сейчас в рамках дополнительного образования в университете. Будет это один или два раза в год, как короткие курсы рабочих профессий. Она открыта и для врачей — если кто-то из врачей захочет прийти обучиться интенсивной работе в стационаре или в лаборатории — пожалуйста, приходите, мы открыты, но сама школа немного будет ориентирована на другую целевую аудиторию.
— Есть какая-то дата ближайших занятий, хотя бы примерно?
— Да, 1–14 июня. А 3–6 мая ДГТУ проводит чемпионат WordSkills в компетенции «Ветеринария». Наши студенты активно готовятся и, уверен, победит самый подготовленный. Для интриги мы пригласили студентов старших курсов из других университетов. После этого, как я уже говорил, мы проведём с ними короткую двухнедельную подготовку, и ребята получат свои первые удостоверения о рабочей профессии.
P.s.: Пока материал готовился к печати, в ДГТУ прошёл чемпионат WordSkills в компетенции «Ветеринария». Места распределились следующим образом: 1 — Алена Цыбулевская из Ставропольского ГАУ, 2 — Мария Афанасьева из Белгородского ГАУ, 3 — Мария Султанова и Ирина Крылова из ДГТУ.
СВМ № 3/2018