Беседовал Евгений Назаренко
В конце прошлого года нам стало известно, что Уральская ассоциация практикующих ветеринарных врачей — одна из самых старых и активных региональных ассоциаций — собирается прекратить свою деятельность. Мы поговорили с её президентом, директором екатеринбургской сети ветеринарных клиник «Ветдоктор» Василием Кузнецовым. Разговор шёл о кризисе общественных движений, об образовательной деятельности, о ветеринарии на Урале.
— Уральская ассоциация — одна из самых «заслуженных» среди региональных ветеринарных ассоциаций в России. С какого года вы работаете?
— С 2004-го как официальная общественная организация, а вообще начали проводить мероприятия в 1997 году.
— Как зародилась идея ассоциации и как она развивалась?
— Если честно, очень сильно этому поспособствовала компания Mars, её региональные представители…
— Чья была инициатива?
— Тут сыграли роль четыре человека: Сергей Владимирович Середа, Алексей Михайлович Ермаков и региональные представители Mars — Галина Климова и Марина Мишенева. Они дружно на меня насели с тем, что пора бы уже делать ассоциацию…
— У вас уже тогда была известная в регионе клиника?
— Нет, я работал тогда как наёмный врач, и. о. главного врача в частной клинике.
— В каком состоянии вообще тогда была ветеринария на Урале?
— Ну, всё относительно… Можем сказать, что печальная…
— А можно вообще рассматривать в данном случае Урал как целый регион, или более корректно — по отдельным областям?
— Скорее как регион. Основные города-миллионники расположены относительно недалеко от Екатеринбурга, наш город — посередине между ними, поэтому есть общие интересы, врачи знают друг друга, тесно общаются внутри региона. Челябинск, Пермь, Тюмень, Курган, Екатеринбург…
— Сейчас ситуация с ветеринарией как изменилась?
— Уровень растёт, как и везде. И технологически, и финансово, даже рынок персонала появился. Всё движется вперёд.
— А по сравнению с Москвой, например?
— Ну, Москва, как известно, не Россия, что тут можно сказать… Безусловно, мы отстаём и по технологиям, и по финансам. Ниже и средний чек, и средняя глубина оказания услуг пациенту, если сравнивать с ведущими клиниками столицы.
— А по квалификации врачей?
— Всё опять же относительно. Смотря, кто оценивает… Есть такие врачи, которых считают очень квалифицированными признанные в стране авторитеты, с другой стороны, есть и какие-то непризнанные лидеры, которых мы на Урале считаем «крутыми», но они нигде больше неизвестны. Нет объективной системы оценки знаний, с помощью которой можно было бы всех сравнить. Порой популярность врача идёт впереди его профессионализма, потому что он, скажем, «хороший парень», со всеми дружит, пиарит себя всеми способами… Либо наоборот — если он очень продвинут как специалист, но социопат, его могут коллеги не признавать за хорошего врача.
— В Москве, например, есть клиники очень высокого, мирового уровня, а с другой стороны — то о чём всегда говорит С. В. Середа, есть «шарашкины конторы», в которых работает вообще не пойми кто. На Урале есть такая же проблема, или там меньше такой разброс?
— Есть, конечно, как везде. Но — это моё субъективное мнение — в Москве этого больше, потому что здесь больше денег. Плюс — очень большой город, есть проблема транспортной доступности. И когда человек в этом не разбирается и впервые столкнулся с потребностью ветеринарных услуг, он поискал в интернете и понимает, что, вот, мол, про эту клинику он что-то слышал, но до неё ехать по пробкам три часа, а тут рядом в соседнем доме тоже вроде бы ветеринарная клиника, и сайт даже у них есть. Екатеринбург даже по пробкам можно за час пересечь. И всё равно есть такие «шарашкины конторы»; в основном это вызывные службы. Откровенно «отстойных» клиник на Урале либо совсем не осталось, либо по пальцам одной руки пересчитать. А вызывных контор довольно много. Недавно был забавный случай. Коллеги из «Биоконтроля» прислали мне ссылку, спрашивают: есть у вас на самом деле такая клиника? Открываю сайт, а там перечислен весь коллектив «Биоконтроля», и как будто клиника находится в Екатеринбурге. Указанный адрес — это вообще адрес общественной бани. А все врачи — московские, только фамилии изменены, а фотографии и резюме — те же. Всё, вызывайте на дом…
— Да, смешно. То, что всё-таки уровень вырос и растёт, — насколько это заслуга, в том числе, Уральской ассоциации?
— Я думаю, хотя это и нескромно, заслуга немаленькая, поскольку мы давно работаем и всегда держали высокую планку качества. Очень многие лекторы с мировыми именами впервые приехали в Россию именно на Урал. В частности, на наши семинары на «Иволге» (база отдыха под Екатеринбургом, где проводились ежегодные крупные многодневные семинары — Е. Н.). И только после этого побывали на NVC, на Московском конгрессе, в Питере на крупных конференциях. Им интересно было посмотреть реальную Россию, кто-то из них как турист уже был в столицах, а мы старались привлечь их именно этой идеей. Мы не можем привлекать таких звёзд за их обычный гонорар, это невозможно для нас. Другое дело — посмотреть Россию, устроить культурную программу, ну и поработать на мероприятии в небольшой группе, в более камерной обстановке.
— С какого года проводились семинары на «Иволге»?
— С 2008-го, ежегодно в ноябре и мае.
— В этом году не будет?
— Нет. В этом году решили взять паузу — временную или постоянную. Формат устарел, много мероприятий проходит, и благосостояние врачей улучшилось. Раньше послушать иностранного лектора за рубежом могли единицы, и только за счёт спонсоров. Сейчас большинство ведущих врачей из ведущих клиник России ездят на стажировки, конгрессы, семинары за границу, в том числе и за свои деньги, т. е. люди зарабатывают достаточно для этого, и английский язык у большинства специалистов уже хороший. Раньше была проблема в том, что английский никто не знал; даже если можно было и поехать за границу, это было, как в цирке: смотришь, интересно, но ничего не понятно.
— На «Иволгу» всегда ездили врачи из разных регионов, это не было чисто уральское мероприятие. Из Москвы тоже приезжали.
— На «Иволге» как раз в основном были врачи из других регионов. С Урала даже меньше. Многие москвичи именно на наших семинарах познакомились друг с другом.
— Если вернуться к организации ассоциации — всё-таки не было, наверное, так, что пришли к доктору Кузнецову, «взяли за грудки» и сказали: давай, делай. Были, наверное, какие-то свои мысли, и плюс — почему именно к доктору Кузнецову?
— До того, как этот разговор по поводу ассоциации вообще состоялся, Mars меня приглашал несколько раз на различные конференции в качестве лектора, где собственно мы и познакомились и с Середой, и с Ермаковым, которые поучаствовали в организации ассоциации. Обнаружилось, что есть какая-то общность взглядов, что в этом есть потребность и есть желание сдвинуть уровень ветеринарии в регионе в лучшую сторону.
— Вы все эти годы занимались многими видами деятельности: в клинике работаете как организатор и практикующий врач, в ассоциации — президент, плюс — соучредитель фирмы «Цей», да и семья занимает существенное место в жизни. Как — условно — между этими видами деятельности распределялось время?
— Не знаю. Как-то умещалось. Я человек совершенно бессистемный, как идёт, так и идёт. Деятельность ассоциации больше чем на 90% заключалась именно в последипломном образовании. То есть мы делали несколько раз попытки объединить врачей региона для защиты корпоративных интересов, юриста нанимали, постоянно действующего, пытались внедрять общие для всех документы, решать вопросы ценовой политики, этические вопросы… Но, честно говоря, это не нашло вообще никакого отклика. Какое-то время назад мы взяли юриста на содержание клиники, потому что больше никому это не надо было. Так что вся деятельность ассоциации была связана именно с последипломным образованием: организация семинаров, конференций, мастер-классов, и для нас с Татьяной (Т. Прядеина — жена В. Кузнецова, активно занимается делами Уральской АПВВ — Е. Н.) это было да и остаётся фактически хобби. Мы это делали для удовольствия, чтобы у людей была возможность встречаться с друзьями и единомышленниками, плюс иметь от этого какую-то пользу в плане развития в профессии, чтобы можно было делиться опытом. Очень часто вообще в кулуарах получаешь самую ценную информацию — банально в ресторане или в бане, когда общаешься с лекторами… Это, может быть, смешно, но очень часто так происходит. Какие-то нюансы, о которых не прочитаешь ни в какой книге, человек рассказывает неожиданно — не из-за того, что он скрывал, а просто как-то не доходило до этого.
— Жена была втянута в процесс невольно?
— Скорее наоборот! Вообще с «Иволгой» была её идея. Я как-то приехал из Москвы после мастер-классов в «Бекасово», «Ершово» — под впечатлением, как классно ребята организовали, здорово, с практикой…
— Это «Белый клык» организовывал?
— Да. И вот она мне говорит: мы тоже можем сделать. Я: как мы сделаем? Она: да мы лучше можем, с иностранными лекторами… Я думал, что это нереально, что это сумасшедшие деньги, что мы не наберём людей… Она нашла базу, организовала всё, мы договорились с лекторами. Первая «Иволга», правда, была без иностранцев. Были Татьяна Бардюкова, Александра Тихонова… А потом уже все «Иволги» проходили с зарубежными специалистами. Просто потому что для иностранных лекторов, как правило, на два года вперёд составлен план поездок, и надо договариваться заранее. Профессора Дьюи ждали три года. Но это стоило того, он в России больше не был ни разу. Так что был такой эксклюзив.
— Вы до сих пор работаете как практикующий хирург. При таком количестве иной деятельности очень многие уходят из практической работы. Как удаётся сохранять себя как практика, не уходя полностью в административную и общественную работу?
— Просто мне это нравится больше, чем административная работа…
— Есть же анекдот: «Скажите, правда ли, что меня будет оперировать сам профессор? — Да, раз в год он берёт в руки скальпель, чтобы проверить, не утратил ли ещё навыки»…
— К счастью, пока по-другому… У меня обычно два-три дня приёмных, каждое воскресенье — большой операционный день. Приёмные дни обычно не с утра до вечера, а с 10 до 16. У меня очень хорошая административная команда в клинике. Я много своей организационной работы делегирую сотрудникам и спокойно могу оставить на них клинику, уехать в отпуск, в командировку, чем-то другим заняться.
— Сколько человек в последнее время составляли команду ассоциации, её инициативный центр?
— Да в общем-то мы с Татьяной вдвоём. Вначале было движение, были 10–20 человек, но… Мы зарегистрировались как межрегиональная общественная организация, охватывающая несколько субъектов Федерации, и в какой-то момент пытались передать организацию семинаров и конференций местным представителям: в Челябинск, Тюмень, Пермь. Но кто-то не захотел, кто-то попробовал — не получилось, в общем, у нас заглохла вся общая деятельность. Это одна из причин, почему мы хотим закрыть общественную организацию: потому что она по существу таковой не является. Только на бумаге. Я за то, чтобы всё было честно. Если это не общественная организация, то почему её так нужно позиционировать? В общественной организации должны быть реальные члены, должны быть выборы, всё прозрачно. А мы ещё и с государственным контролем имеем постоянные проблемы, потому что к общественным организациям постоянно ужесточаются требования.
— Мне кажется, это утопия. Прежде всего, в России, по-моему, везде такая ситуация. Люди, которые работали 20–25 лет назад, так и работают. Но не только в России. Потому что, если посмотреть на аналогичные организации в Восточной Европе, там, мне кажется, то же самое. В отличие от Запада, где постоянно происходит движение и ротация кадров. Поэтому тут, конечно, сложно ожидать, что всё будет так идеально. Не работает. С другой стороны, у нас в России вообще всегда существовало много ассоциаций, которые фактически были только на бумаге. Вот они продекларировали что-то, даже зарегистрировались, сказали: мы ассоциация. Деятельности никакой. Тогда как у вас всегда была, как мне кажется, самая активная региональная ассоциация. Ещё Донская, пожалуй. Далее. Ассоциация практикующих ветеринарных врачей существует никак не на бумаге, она работает, но сам С. В. Середа последнее время неоднократно говорил о том, что последипломное образование — это основная её цель и работа. Мне кажется, тут не вопрос честности. Можно же так и сказать: вот, наша ассоциация занимается последипломным образованием…
— Ну так мы можем, если будет желание, это продолжить под любым флагом. Более понятным, чем общественная организация. Клиника «Ветдоктор», компания «Цей», доктора Кузнецов и Прядеина… Потому что фактически это так и есть.
— А ассоциация как бренд?
— Мы не коммерсанты. Бренд же существует для того, чтобы продавать, а кому и что нам продавать? Амбиций на расширение у нас нет, наоборот, все по регионам расходятся. На Москву тем более выходить нет смысла. Я хочу жить на Урале, мне нравится быть хирургом, работать в комфортной клинике, встречаться с друзьями на обучающих мероприятиях. Быть самым главным и лучшим, чтобы тебе все «кланялись», — это мне неинтересно.
— Ситуация понятна: передать полномочия некому. Почему так происходит, и можно ли что-то с этим делать?
— Ну, что-то с этим делают Сергей Мендоса сотоварищи, с НВП, с Коллегией ветеринарных специалистов. У них там какое-то движение, по крайней мере на уровне Москвы, началось. Пойдёт ли это в регионы за счёт инициативных врачей, или это будут продвигать заинтересованные коммерческие компании — может быть. В Москве же зашевелились, стандарты какие-то пишутся, открылся учебный центр.
— А на Урале? Деятельность фактически развивается 20 лет, но инициативных людей не появляется, так?
— Ну да… Потому что, видимо, рынок ещё не плотный, всем хватает места, и пока не возникает жизненной необходимости объединяться против кого-то — я не имею в виду — против конкурентов… Против объективных условий, например суровых законов… Возможно, в Москве рынок уже созрел для этого.
— Если вернуться к образованию. В Уральском регионе ваша ассоциация всегда занималась организацией всяческих мероприятий, куда все ездили. Врачи сейчас везде активно говорят: образование нужно, без этого мы никак. Уровень повышается… Вот если сейчас Уральская ассоциация полностью прекращает свою деятельность, что будет происходить в регионе?
— Как раз множество образовательных мероприятий проходит на Урале и без участия нашей ассоциации. Каждая компания-производитель и даже крупные дистрибьюторы периодически пытаются проводить собственные конференции, семинары. У кого-то это даже очень хорошо получается. Санкт-Петербургская ассоциация периодически на Урале проводит мероприятия.
— Что-то я в текущем году таковых не припомню…
— В этом нет. А в прошлом они в Челябинске проводили. И в позапрошлом, по-моему, тоже. То есть не то что вакуума нет, наоборот, всё очень плотно. Это и было отчасти причиной того, почему мы уже в прошлом году сократили количество мероприятий. Слушатели уже пресыщены. В Москве это давно так. Но в регионах — раньше компании считали, что сюда, может быть, сложно, дорого и неоправданно ехать. А сейчас все едут. Поэтому дефицита-то не будет. Тем более, что благосостояние врачей улучшается, появилась возможность ездить, если даже не за границу, то в Москву или Петербург приехать на большую конференцию — это уже не «праздник, которого ждёшь весь год». Купил билет и поехал.
— То есть вы считаете, что принципиально ничего не изменится?
— Не изменится, конечно. Будем на других площадках встречаться с друзьями.
— Когда пришло это ощущение, что нужно прекращать работу, и в связи с чем? Понятно, что факторов много, но всё-таки можно что-то выделить как основополагающее?
— Стало сложнее собирать аудиторию. Как ни крути, но, хотя мы это считаем хобби, у вопроса есть и финансовая сторона. Чтобы привезти хороших иностранных лекторов, найти переводчиков, обеспечить мастер-классы, скажем, ультразвуковыми сканерами, инструментами, да и вообще организовать мероприятие — нужны какие-то нормальные, серьёзные деньги. Соответственно, нам нужно привлечь либо достаточное количество спонсорских денег, либо, если это платное мероприятие, то достаточное количество участников, которые заплатят свой взнос. Нам, возможно, было проще, чем многим компаниям, потому что это для нас не бизнес. Бизнес для меня — это клиники, фирма, там мы деньги зарабатываем. А мероприятия ассоциации — либо «в ноль», либо ещё и вкладываемся, потому что — для души. Поэтому для нас главным было хотя бы без убытков организовать конференцию. Если была возможность уменьшить взнос для слушателей за счёт того, что набрали больше спонсоров, то мы его уменьшали. Либо, если это было бесплатное мероприятие и появлялся ещё один спонсор, — бесплатным обедом, скажем, накормим, кофе-брейк сделаем, музыку живую закажем на вечер. А в последние годы стало это всё сложнее делать, потому что некоторые спонсорские компании стали проводить конференции и семинары сами, стало нелегко, потому что везде проходит много мероприятий. Многие люди, которые раньше ездили только к нам, выучили английский, стали сами ездить за границу, некоторые уже сами читают лекции. А количество врачей ограничено, всё равно одни и те же люди хотят учиться и имеют возможность для этого. Соответственно, если мы не наблюдаем заявленное количество людей, то спонсоров на следующее мероприятие уговорить уже сложнее. В общем, стало получаться так, что надо прилагать всё больше усилий для организации, а ещё и требования слушателей стали расти. Причём не по отношению к самой образовательной составляющей. Люди поездили по разным мероприятиям, посмотрели там, тут… И слышишь уже: «Ой, что, а обеда бесплатного не будет? — А в Петербурге всегда обеды бесплатные. Ой, что, а надо самим ехать? А нас вот обычно на автобусе компания-устроитель возит за свой счёт»… Много всяких нюансов. Кому-то завтрак невкусный, кому-то порции маленькие… Если это говорит один человек раз в год — ну, бывает. А сейчас это стало иметь массовый характер. И поскольку, как я уже говорил, это для нас не бизнес, мы к этому не относимся так: окей, сейчас мы собираем совещание, мозговой штурм, как всё сделать, чтобы был уровень люкс. Мы хотим, чтобы всё это было в удовольствие, а организация стала требовать всё больше затрат и времени, и денег, и эмоциональная отдача меньше. Наверное, в прошлом или позапрошлом году произошёл такой переломный момент.
— Окончательное решение о том, что ассоциация будет ликвидирована, уже фактически приняли, или ещё рассматриваются варианты?
— Принято, и мы смирились с этим решением. Дело-то несложное: дать юристу поручение, взять да и закрыть.
— Дело-то не в юридических вопросах.
— Мы ещё в конце прошлого года хотели всё прекратить, но, поскольку там определённая процедура и мы до конца года сделать всё не успевали, юрист посоветовал перенести на 2017-й. Сейчас все концы подобьём, сдадим и закроемся. Пока не запустили процесс. Время есть ещё, на начало сентября у нас намечена большая конференция в Екатеринбурге, которую мы уже начали делать как ассоциация, и что-то менять здесь уже — это дополнительные ненужные затраты и усилия. Поэтому это мероприятие ещё будет под вывеской ассоциации — и всё.
— Последний вопрос — не об ассоциации. В горы вы начали ходить благодаря Александру Константиновскому?
— Да, конечно. Я вообще высоты боюсь… (смеётся)
— Последнее восхождение было в Австралии на…
— На гору Костюшко.
— Это самая крупная вершина Австралии?
— Ну, это даже не гора, а именно самая высокая точка материка.
— Следующее восхождение будет какое?
— Следующее будет серьёзным. Гора Аконкагуа в Южной Америке, почти 7000 метров. Следующей зимой. Ну, там-то у них будет лето.
— Что ж, успешного восхождения!
— Спасибо.
СВМ № 3/2017