Вообще Иван Иваныч в ночь обычно не дежурил. Но раз в месяц смену себе брал. Как он говорил – для разнообразия жизни и кратковременной смены ментальных установок. Пользуясь правом ветерана клиники, ночные смены он брал, когда хотел. В декабре приспичило ему подежурить в ночь с 30-го на 31-е. Резон в этом, конечно, был. Ночь отдежурил, а в последний день старого года выспался, если надо, и гуляй себе. А в клинике в этот день всегда запарка, поскольку дикое множество клиентов вдруг осознаёт, что они таки должны до конца года обязательно полечить своего нежно любимого питомца, с которым не могли дойти до врача все предыдущие двенадцать месяцев.
Иван Иваныч не прогадал. Последний посетитель ушёл уже в четверть первого. Доктор ещё полчасика почаёвничал, прогрузил байками новую ассистентку Светочку, студентку второго курса, после чего отправил её на раскладушку, а сам расположился на диване и с чистой совестью нырнул в сон.
Проснулся Иван Иваныч за десять минут до будильника. Он прекрасно выспался, был бодр и свеж. Светать ещё не начало, за окном шёл лёгкий снег. Погода, судя по всему, была самая что ни на есть новогодняя. Иван Иваныч потянулся. Сегодня целый день будет свободен, ночью отметит с семьёй, на работу только третьего. Коллективная встреча (слово «корпоратив» Иван Иваныч на дух не переносил) отгремела два дня назад. Доктора переполняло чувство свободы и незамутнённой совести.
Он умылся, хлебнул чаю, растолкал Светочку и пошёл вниз. Ему хотелось подышать свежим воздухом этого прекрасного дня, последнего дня уходящего года.
Иван Иваныч освободил засов, открыл дверь на улицу и… чуть не рухнул на порог от неожиданности. В лицо ему ткнулась лошадиная морда.
Иван Иваныч закрыл глаза, помотал головой, снова открыл глаза. Но надежды на то, что сон продолжается, не было никакой. Перед клиникой действительно стояла гнедая лошадь. Повод её был привязан к ограде палисадника. Лошадь снова потянулась к доктору и стала, пофыркивая, обнюхивать карманы его робы.
– Светочка, дуй сюда, быстро!
Ассистентка легко сбежала с лестницы, выпорхнула в дверь и ойкнула.
– Что это? – пробормотала Светочка.
– Очевидно, лошадь, – буркнул Иван Иваныч, – вопрос в том, откуда она взялась и что здесь делает.
– Ой, доктор, она же, наверно, кушать хочет!
– Да уж, наверняка. Пойдём, дам тебе денег, сгоняй в круглосуточный. Возьми там овощей, какие будут, да яблок. А я ей пока хлеба скормлю вчерашнего.
***
Все, пришедшие в дневную смену, при виде лошади впадали в ступор. Собрались на втором этаже и устроили совещание.
– Вот дожили, – ругался Петрович, – и так достали собак привязывать да котят в коробках подкидывать, – так теперь ещё и лошадей в клиники будут подбрасывать!
– Мы ж её не прокормим, надо срочно куда-то пристраивать, – заохала Аллочка.
– Алла Игоревна, а Вы её себе возьмите, личный транспорт будет – хмыкнул Игорёк.
– Ой, да ну тебя! Нет бы чего путного предложил!
Иван Иваныч потирал переносицу.
– Вот что, – выдал он наконец, – надо обзвонить конюшни, и узнать, не пропадала ли у кого лошадь. Игорёк, ты займёшься.
– А где ж я телефоны конюшен возьму? И что ж, думаете, это её свёл кто-то?
– Есть у меня такое предположение. А телефоны я тебе найду. Есть один полезный человек, знакомый мой, в Академии работает. Он все конюшни в Москве знает и все контакты имеет. Я ему наберу, скинет нам по факсу список.
– Так сегодня ж 31-е, он, может, и празднует уже вовсю!
– Может и так, но вряд ли. Он такой товарищ – водкой не пои, дай поработать.
Иван Иваныч нашёл нужный номер в телефоне, набрал.
– Михалыч, здорово! – радостно гаркнул он в трубку, – Слушай, дело у меня к тебе неожиданное нарисовалось. Можешь ты мне в клинику скинуть список всех конюшен московских с телефонами? Ага… Да нам тут лошадь подкинули. Да не, трезвый пока… Я тебе говорю! Серьёзно. Потом расскажу в подробностях. Лады, давай, спасибо тебе огромаднейшее. Жду!
Он дал отбой.
– Ну, Игорёк, дуй к факсу, сейчас пришлёт. И сразу садись на телефон.
***
Игорёк сел на телефон. Лошадь перевели в палисадник, чтобы она не мешала проходу посетителей, и она теперь стояла за оградой, хрумкая яблоками. Окрестили Машкой. Люди, которые приходили в клинику, радовались, собаки, в большинстве своём, облаивали.
После полутора часов обзвона Игорёк уже начал бухтеть что-то типа «всё, последняя смена моя в этой клинике». Как вдруг – наконец-то…
Иван Иваныч допивал очередную кружку чаю, когда ассистент влетел в столовую.
– Нашёл!!! Конюшня в Битце. Пропала гнедая кобыла, там ночного дежурного чуть кондратий не хватил с утра. Через час будут здесь.
– Ну и славненько. Будет значит Машка Новый год в родной конюшне встречать.
***
Ночной дежурный из Битцы Шурик прибыл в сопровождении капитана полиции. Оказалось, что опростоволосившийся рабочий по уходу за лошадьми, он же ночной охранник, приняв с вечера бутылочку красного, благополучно завалился спать. Ночью он услышал в конюшне шум, и, не вставая с раскладушки, гаркнул: «Кто там?». Поскольку ответа не последовало, Шурик отвалился обратно и преспокойно заснул. Проснувшись с утра, он пошёл кормить лошадей, и тогда-то обнаружил пропажу. Сказать, что Шурик испугался – значит ничего не сказать. За пропавшую лошадь, которую он просто прошляпил самым идиотским образом, расплатиться возможности не было. Для этого ему надо было практически пожизненно работать на этой самой конюшне, отдавая всю свою зарплату.
Первой мыслью Шурика было – сбежать. Чтобы никто и никогда не нашёл. Второй мыслью – что бежать, по существу, особо некуда. Тогда он принялся обзванивать всех знакомых, но те не могли посоветовать ему ничего путного, кроме как обратиться в полицию. Привлекать органы Шурик не хотел, поскольку рассчитывал найти кобылу самостоятельно, но не мог понять, как это сделать. Наконец, через два часа он пришёл в полное отчаяние и позвонил хозяину конюшни. Сдаваться. Тот спокойно сказал, чтобы Шурик взял себя в руки и таки набрал в полицию.
– Этому разгильдяю даже в голову не пришло, что на въезде в конюшню камера слежения установлена, – добродушно посмеивался усатый капитан, – мы, конечно, первым делом, запись-то просмотрели, и молодой человек преступников опознал. Это две девицы безбашенные, которые недалеко живут и на конюшню регулярно заходят. В том числе попьянствовать вместе с оболтусом Шуриком и его напарником. Вот они преспокойно ночью на конюшню проникли, вывели лошадь и также преспокойно с ней скрылись. Мы уже собирались заниматься установлением их места жительства, когда вы нам позвонили, значительно, можно сказать, облегчив задачу.
– Это что ж они, выходит, ночью с лошадью пешком пол-Москвы прочесали?
– А чего б нет? Для бешеной собаки и пол-Москвы не крюк. Мозгов мало, дури много…
– Я вот чего не пойму, – вставил Игорёк, – зачем же они, украв лошадь и дойдя из Битцы до центра, у нас её в итоге ставили?
– Я так думаю, – усмехнулся капитан, – гнедая эта была им на фиг не нужна. И с конюшни они её свели по какой-то не особо рациональной причине. Может просто неожиданно в голову стукнуло, может на спор, а может вот этого ковбоя решили поучить за разгильдяйское поведение, – Шурик при этих словах отвёл глаза в сторону, – короче лошадь-то они увели, погуляли по ночной предновогодней Москве, а потом кураж закономерно ушёл, да и спать, небось, уже хотелось. А поскольку в этот счастливый момент они оказались рядом с ветклиникой, то ничего лучше не нашли, как животину тут привязать. А сами, наверняка, на первом поезде метро – домой и по койкам.
– И что им теперь будет?
– Да что им будет? Несовершеннолетние, опять же, лошадь нашлась. Выпороть бы, да и дело с концом.
– Что ж, горемыка, – обратился к Шурику Иван Иваныч, – теперь ты с ней обратно пол-Москвы пёхать будешь?
– Не-е, – шмыгнул носом тот, – ща хозяин коневоз пригонит, уже в пути должен быть.
– М-да, тебя б я тоже выпорол, – усмехнулся доктор, – да возраст у тебя уже не тот. Вроде ума ещё не набрался, а пороть уже поздно.
– Да я уж сам себя как-нибудь, – опять шмыгнул незадачливый конюх, – лошадь нашлась, и то хорошо. А то б капец…
***
Наконец, часа в три, подъехал коневоз вместе с владельцем. Спокойный мужчина лет пятидесяти, в очках и с головой, почти полностью седой, в хорошем недешёвом пальто и таких же ботинках, но при этом без излишней понтовости, – что называется, скромненько, но со вкусом. Он поднялся наверх, со всеми разздоровался и всех поблагодарил. Бедолаге Шурику ничего не сказал, но на выходе не удержался-таки и отвесил подзатыльник. Голова проштрафившегося только сильнее вжалась в плечи.
Счастливую кобылу (которую, как оказалось, звали Альтавистой) погрузили в кузов и все, включая капитана, уехали.
– Ну вот, – сказал Иван Иваныч, – всё хорошо, что хорошо кончается.
– А главное – вовремя, – заметил Петрович, – а то был бы тут у нас весёлый Новый год с этой лошадью в клинике.
– На дачу Аллочке бы отвезли. У неё там баня хорошая, просторная, туда бы и поставили.
– Ладно, пойду я принимать, пожалуй. А то там «электричка приехала». Пошли что ль, Игорёк, хватит прохлаждаться.
– Ну а я домой двину, – ответил Иван Иваныч, – семейство с утра ждало, а уже и дело к вечеру. Ладно, дорогой, с Наступающим тебя, лёгких тебе пациентов в новом году.
– И тебе того же!
Коллеги обнялись, Иван Иваныч попрощался с остальными сотрудниками, взял сумку и вышел на улицу. Уже было темно, и опять пошёл снег, красиво плясавший в свете фонарей. Хороший был год, подумалось Иван Иванычу. Всякого бывало, конечно, но ведь так невозможно, чтоб всё гладко. Да и не надо, наверно. Так что, глядишь, и следующий не подведёт. Живы будем – не помрём, а остальное всё неважно.
Иван Иваныч надвинул кепку на брови и зашагал к метро. Его следы уверенно отпечатывались на свежевыпавшем снеге, но снегопад вдруг усилился, и уже через десять минут не было видно, что кто-то прошёл по этой дорожке. Хорошая погода для того, чтобы встретить Новый год.