– Так, Сидоров, это тебе, будешь фотографировать.
Иван Иваныч сунул в руки ассистенту полупрофессиональную фотокамеру.
– А зачем?
– Что значит – зачем? Во-первых, для истории! Во-вторых, закинем фото на сайт, да ещё присочиним что-нибудь. Что мы какую-нибудь сложную операцию провели. Какой пиар будет!
Клинику сегодня ожидало неординарное событие. После обеда должны были привезти тигра из какого-то гастролирующего цирка, по какому поводу на два часа приём посетителей прекращался. Тигру надо было поменять ошейник, старый износился. А дрессировщики не могли этого сделать самостоятельно, необходим был общий наркоз.
– Эти кретины, – ругался Иван Иваныч, – с кучей специальных приспособлений на манеже умудряются демонстрировать, какие они крутые, и какие у них тигры шёлковые, какая дрессура замечательная. А на деле просто войти в клетку к хищнику не могут. Никак не запретят же их деятельность живодёрскую!
Сидоров хлопал глазами. Более опытный Игорёк почесал переносицу.
– Доктор, а вот скажите, если Вы так против всех этих цирков с конями и прочими выступаете, то зачем Вы согласились с этим тигром работать, чего они к нам-то приезжают?
Иван Иваныч опустил на нос очки и навис над ассистентом.
– А ты что думаешь, если мы им откажем, сказав, что они животных мучают, и прочитаем лекцию о гуманном отношении к братьям нашим диким, то эта дрессерня покается, расплачется и побежит своих тигров в зоопарк пристраивать? Во, – и он сунул под нос Игорьку внушительный кукиш. – Они найдут других деятелей, хрен знает, какой мухосранский веттехникум заканчивавших, и те им прекрасно окучат несчастное животное. Не пойми с какими последствиями. Тигру, по-любому, лучше не будет.
Иван Иваныч опустился на стул.
– А у нас опыт, как-никак. Солидное заведение. Так что нечего тут под львов-толстых косить. Всандалим, поменяют, увезут.
– А как его колоть-то? – спросил Сидоров
– Да у них там клетка специальная, с прижимом. Зажимают бедолагу, он по решётке размазывается, и хошь – коли, хошь – кровь бери.
– А… А откуда кровь-то брать? Из ярёмной вены или из подкожной предплечья?
– Из хвостовой!
Дверь открылась, заглянул Петрович.
– Ну что, Иваныч, у меня всё готово, в принципе. Сейчас Селиванов последнего клиента отпустит, и клинику можно закрывать.
– Ну и прекрасно, – Иван Иваныч посмотрел на часы, – как раз минут через двадцать подъехать должны. Я координирую, ты наркоз делаешь, Артур на подхвате, если что.
Артур Селиванов был молодой и перспективный врач-офтальмолог.
– А эти? – Петрович кивнул на ассистенов.
– Сидоров сегодня за фотокора. А Игорька пошлём тигра утихомиривать, если буянить будет, – хохотнул Иван Иваныч.
– Буянить? Тигр или Игорёк? – Счёл необходимым уточнить Петрович…
***
Цирковой фургон подъехал к клинике, развернулся, и сдал задним ходом ко входу. Дверцы открыли, и полосатая зеленоглазая голова в клетке грустно оглядела столпившихся перед машиной людей.
– Эх, красавец какой, – крякнул Артур Селиванов.
Все на некоторое время замолчали. Люди смотрели на тигра, тигр разглядывал людей. В его глазах было спокойствие, смешанное с усталостью и философским пониманием того, что всё в этом мире, по сути, клетка, вопрос только в размерах и степени личного заблуждения.
Наконец Иван Иваныч вышел из оцепенения, тряхнул головой и ткнул Сидорова под рёбра.
– А? – вздрогнул тот.
– Работай давай. Камеру тебе на кой дали?
Сидров кивнул, засуетился и пошёл щёлкать.
Рабочие аккуратно вытащили клетку и покатили в холл. За ними пошёл дрессировщик – холёный красавец лед тридцати пяти с тонкими пижонскими усиками. Иван Иваныч сплюнул и пошёл следом. Остальные двинулись за ним.
Клетку закатили.
– Сколько весит? – спросил Петрович дрессировщика.
– Ну, килограмм, наверно, двести.
– Что, не взвешиваете?
– Нет. А у вас нельзя?
– У нас самые крупные собаки весят под девяносто, максимум. Весы на только сто пятьдесят рассчитаны, а он ещё и с клеткой. Ладно. Посчитаю на сто восемьдесят, всё равно ему надо на десять минут, не больше.
Петрович ушёл в хирургию набирать наркоз.
– Как зовут-то? – спросил Иван Иваныч.
– Амур, – ответил дрессировщик.
– Мда, без фантазии, – буркнул врач. – Значит так. Сейчас Петрович наберёт наркоз, будем готовы. Ваши прижимают зверя, Петрович колет. Тигр уснёт, Петрович даст отмашку, можно открывать и заходить. Вы ошейник меняете, дальше Петрович сделает в вену препарат, чтобы лучше отходил от наркоза. Тут понаблюдаем, как просыпаться начнёт, через полчаса можно будет увозить.
– Да, хорошо. Спасибо!
Сидоров ходил вокруг клетки, фотографируя тигра. Амур лежал на полу, временами поворачивая голову из стороны в сторону. Усы его топорщились, кончик хвоста слегка похлопывал по полу.
Наконец вышел Петрович, из обоих карманов у него торчали двадцатикубовые шприцы.
– Ну, поехали?
Рабочие подошли к клетке. Дрессировщик взял палочку, такую же пижонскую, как и его усы, сунул в клетку и начал тыкать зверя.
– Ну, Амурчик, вставай мой мальчик, давай, не ленись.
Тигр огрызнулся и попытался отмахнуться от палки. Это не очень получалось, и Амур, рявкнув сильнее, нехотя поднялся на ноги.
– Двигайте.
Рабочие двинули прижим и зажали Амура между двух решёток. Тигр рычал, огрызался, но деться никуда не мог. Петрович прицелился и с размаху воткнул в бедро шприц из левого кармана.
– Слегка отпустите, это пока премедикация была.
Прижим ослабили, так, что тигр не мог двигаться, но и не был в зажатом состоянии. Он огрызался и тряс головой.
15 минут поскучали. Наконец Петрович опять дал отмашку. Бедного тигра вновь зажали, и врач воткнул в то же бедро шприц из правого кармана.
– Отпускай.
Рабочие оттянули прижим назад. Тигр, уже со слегка осоловелым взглядом, продолжая огрызаться, отошёл от решётки. Неуверенно походил по клетке, потом лёг. Глаза зверя затуманились, он тяжело перевалился на правый бок, ещё несколько секунд попытался держать голову и порычать, но, наконец, и голова легла на пол. Амур замолчал.
Люди тоже молчали. Ещё с полминуты все, не двигаясь, смотрели на тигра, потом Петрович сказал:
– Открывай.
Дверь клетки открылась, и доктор, слегка пригнувшись, вошёл внутрь. Аккуратно со стороны спины подошёл к голове и ладонью несколько раз прикоснулся к векам полосатого красавца. Поднялся, так же, полусогнувшись, вылез наружу.
– Можете менять.
Дрессировщик и ещё один рабочий зашли внутрь. Тяжёлый брезентовый ошейник был снят с тигриной шеи. Рабочий выбросил его наружу. Иван Иваныч подошёл, присел на корточки и поднял ненужную уже вещь.
– Мы, пожалуй, оставим это себе. Для музея. Если не против, – задумчиво проговорил он.
– Да нет, не против, берите, конечно, – сказал усатый, уже застёгивавший новый ошейник на звериной шее.
Иван Иваныч поднялся. Довольно потянулся.
– Ну что, студент, всё заснял? – спросил он у Сидорова.
– Ну да, всё есть. Так что на сайте можно прям репортаж сделать.
– Давай, ещё не закончили. Можно ещё пофотографировать. В конце тебя заснимем с тигром. Когда он уже просыпаться начнёт.
Хозяева Амура вышли из клетки, Петрович вошёл внутрь и вколол несколько шприцов внутривенно. Наконец он вышел, дверца закрылась.
– Игорёк, – бросил Иван Иваныч, – а будь так любезен, сходи наверх, завари чайку. Да покрепче давай.
– Да, доктор, без проблем.
Игорь убежал. Петрович подошёл к Иван Иванычу.
– Ну чего, на Новый Год туда же зависать поедем? – вполголоса начал он. – Я вполне за, пиво там хорошее, обстановочка приятная.
– Да, почему бы и нет, – ответил Иван Иваныч, – если, кстати, выручка ближе к делу нормальная будет, можно и ассистентов зазвать, за счёт клиники… Сидоров, ты чего?
Лицо у Сидорова вытянулось, выпученными глазами он смотрел в клетку.
– Доктор, это… – он ткнул пальцем в направлении клетки, – экскурсия…
Оба врача стремительно повернули голову. Тигр лежал на прежнем месте. Его рёбра не двигалась.
– Открывай, – заорал Иван Иваныч.
Первым в клетку сиганул Петрович, за ним Артур. Петрович приник ухом к сердечной области.
– Не бьётся. Качай!
Артур с размаху ударил тигру кулаком по рёбрам и принялся двумя руками качать.
– Сидоров, лезь внутрь, бегом! Вдвоём надо, туша-то не маленькая!
Сидоров влез в клетку и присоединился к Артуру. Петрович раскрыл клыкастую пасть, вытащил язык и принялся ритмично дёргать его.
Сверху спустился Игорёк. Сперва он опешил, но быстро сориентировался, и тоже полез в клетку.
– Смени меня, – бросил Петрович и ринулся в кабинет за препаратами…
***
Качали полчаса. Потом у Петровича свело шею, и он скомандовал:
– Всё, бросай к едрене фене. Бесперспективняк.
Все вылезли из клетки.
Иван Иваныч всё это время молча следил за процессом. За эти полчаса он осунулся и, казалось, постарел. Руки держал в карманах, фотоаппарат, брошенный ему Сидоровым при нырке в клетку, понуро свисал с шеи. Пижонистый дрессировщик тоже молчал, обречённо наблюдая за реанимационными мероприятиями.
Петрович вытер полотенцем покрытый потом лоб.
– Всё, я на перекур. Артур, пойдёшь?
– Да, пойдёмте.
Иван Иваныч повернулся к Игорьку:
– Звони в Универ к Патологоанатомам.
Затем посмотрел на дрессировщика.
– Да я понимаю всё, – буркнул тот, отвечая на невысказанные слова. – Жалко зверя, молодой ещё был. Работать бы и работать.
– Да уж, – проговорил Иван Иваныч. – Работать и работать…
***
Через полчаса на втором этаже, в кухне, Иван Иваныч разливал водку по двум стаканам. Артуру и ассистентам нужно было ещё на смену, а Петрович сказал, что он выжат как лимон и срочно вызвал на замену второй год работающую Аллочку. Они с Иван Иванычем подняли стаканы, не чокаясь, выпили. Иван Иваныч занюхнул зубчиком чеснока.
– Ну что, – сказал он, пристально глядя на Сидорова, – как там умные люди-то говорили: «у каждого врача должно быть своё персональное кладбище»? Вот этот тигр – коллективное произведение. Так что можешь считать своим первенцем.
Сидоров, шмыгая носом, втянул голову в плечи.
– Не хочу я персонального кладбища.
– Да кто ж его хочет? – Доктор подошёл к окну. – Кабы от нас всё зависело… Да и сами все там будем…
И немного помолчав, добавил, ни к кому не обращаясь:
– Ошейник поменять. Ага. Ошейник…