Беседовал Евгений Назаренко
Диана Насырова не так давно работает в качестве директора Национальной ветеринарной палаты (НВП), но уже, безусловно, является лицом организации. В минувшем году палата постаралась расширить свою деятельность в различных направлениях: приняла много новых документов, начала сотрудничество со многими российскими и зарубежными организациями, приняла в свой состав новые клиники из разных регионов. Перед концом года мы побеседовали с Дианой Ильдаровной — биологом и менеджером, кандидатом биологических наук — о том, что сделано палатой на сегодняшний день и что значится в её ближайших (и не только) планах.
— Как давно вы являетесь директором Национальной ветеринарной палаты?
— В масштабах организации — недавно, чуть больше года. Я пришла в ноябре 2018-го, но мне уже кажется, что всю жизнь работаю с ветврачами. Этот год был очень насыщенным.
— То есть за это время вы полностью включились в работу команды?
— Да. Во всяком случае, я приложила к этому много усилий.
— А в чём вообще заключается функция директора палаты?
— Функция любого директора, как мне кажется, заключается в одном: оперативное руководство организацией. С одной стороны, это какие-то технические вещи, связанные с бухгалтерией, кадрами. С другой стороны — стратегические вопросы, внешние контакты, выстраивание плана системной работы.
— Насколько сложно быть директором именно в НВП?
— НВП — это общественная организация, а не коммерческая структура. Все представители членов палаты являются руководителями, успешными бизнесменами, поэтому тут принцип вертикальной власти не работает. Это скорее содружество, где мы объединяемся и что-то делаем, я здесь не главная. Но плюс в том, что у моих коллег есть опыт и его можно успешно перенимать. Я всегда могу обратиться к кому угодно с любым вопросом, мне всегда все отвечают и помогают. То есть директор в данном случае — не руководитель в прямом смысле слова, а исполнитель, сотоварищ и так далее.
— Расскажите, пожалуйста, о деятельности палаты в 2019 году.
— 2019 год был для нас достаточно активный. Мы приняли ряд внутренних документов — кодексы, стандарты. Более 20 клиник присоединилось к нам, и сейчас у нас ещё лежат документы на вступление, мы их проверяем. В этом году сделали акцент на развитие контактов: активно работали в Государственной Думе, наши представители принимали участие в обсуждении закона об ответственном обращении с животными. Мы участвовали в обсуждении некоторых подзаконных актов, которые разрабатывали различные министерства. Познакомились с руководителем Агентства стратегических инициатив и собираемся поддерживать контакты с ними, поскольку у них очень часто проходят обсуждения подобного рода. Сейчас мы хотим сделать с ними отдельную программу по ветеринарии и ответственному обращению с животными.
— Что ещё произошло знакового в этом году?
— Мне кажется очень важным, что нас стали приглашать общественные институты и органы власти. И в Госдуму, и в АСИ, и в Совет Федерации. С Россельхознадзором мы сейчас начали работу по антибиотикорезистентности. Палата стала более активной, наше мнение спрашивают, мы собираем обратную связь от представителей ветеринарного сообщества для госорганов по тем или иным вопросам. Процесс медленный, но мы наращиваем темпы.
В этом году мы познакомились с разными комитетами Госдумы, которые являются профильными для нас: комитет по охране окружающей среды, аграрный комитет, в ведении которого находится «Закон о ветеринарии», нуждающийся в доработке, и комитет по государственному строительству и законодательству. Мы наладили с ними контакты, постарались укрепить их. Также планируем тесно работать с Ассоциацией юристов России в части оптимизации нормативно-правовых актов в области ветеринарии. Надеемся, что они нам здесь помогут, потому что ситуация очень запутанная, много юридических коллизий.
Конечно, нет ресурса, в первую очередь человеческого, чтобы посещать все те многочисленные мероприятия по темам, связанным с ветеринарией, которые сейчас проходят на разных площадках. Но у нас такой задачи и нет пока, значительную часть работы мы проводим в непубличных переговорах.
Кстати, из интересного, в этом году мы также побывали у коллег из Кыргызстана; их палата является статуарным органом.
— То есть имеет официальный статус?
— Да, это прописано в законе, они ведут реестр, аттестацию, очень интересная система. По сути своей, ветеринарный статуарный орган, является уполномоченным органом от Правительства, отвечающий за осуществление регуляции ветеринарной практики в стране, независимым образом. Статуарные органы есть во многих странах, а многие только на пути к его созданию. Например, мы сотрудничаем с Ветеринарной палатой Казахстана, они в следующем году планируют внесение изменений в закон, чтобы и у них палата получила соответствующий статус — статуарного органа.
Есть соглашение о сотрудничестве с ветеринарной палатой Сербии. У них проходят разного рода конференции, на которых выступают спикеры высокого уровня из Европы, и нашим коллегам было бы удобно туда ездить: страна безвизовая, достаточно близко, а качество лекций высокое. Мы хотим, чтобы они нас информировали, будем, в свою очередь, информировать коллег, и для наших врачей, вероятно, будут какие-то дружественные скидки. Может быть, будем проводить обмен специалистами по типу стажировок. У нас, на самом деле, сравнительно высокий уровень в сфере ветеринарии мелких животных, в Сербии больше упор на сельское хозяйство. Поэтому нам есть, чем с ними поделиться, но и чему поучиться там, тоже есть. Надеюсь, этот проект будет реализован в следующем году.
— Давайте поподробнее коснёмся кодексов и стандартов, которые были приняты в этом году.
— В любой саморегулируемой организации — а палата существует именно в такой форме — есть стандарты и правила, которые обязательны для исполнения её членами. Поэтому часть документов строго обязательна к исполнению, а часть мы выпускаем как методические рекомендации: методические пособия, типовые формы, договоры и тому подобное. Те документы, которые мы принимаем как стандарты и которые обязательны для использования, выложены на нашем сайте, их немного. У нас нет задачи завалить всех документами и стандартами. В этом году мы приняли Этический кодекс. Он на базе этического кодекса ветеринарного врача, который уже был написан ранее коллегами. Обсуждали его онлайн, потом очно, такое обсуждение проходят все наши документы. Конечно, не бывает такого, что все изначально со всем согласны. Это всегда достаточно бурное обсуждение, споры, дискуссии, но мы находим какой-то компромисс. Любые документы палаты могут быть изменены, дополнены, отменены решением общего собрания членов палаты. Главное, чтобы документ был рабочим, чтобы он был всем понятен и выполним. Этический кодекс мне лично кажется очень важным. Это сложный документ, потому что этика — это вообще такой спорный момент всегда и везде, тонкая материя. Тем не менее мы по нему работаем, весной вернёмся к документу на общем собрании. Уже есть предложения по внесению изменений. Кроме Этического кодекса, мы приняли в палате «Стандарт по анестезиологии», который был разработан профильным сообществом АНО «ВИТАР».
Также мы согласовали стандарт по эвтаназии. Это тоже непростая тема. У нас в стране нет какого-либо единого подхода к эвтаназии. Этот документ основан на рекомендациях по эвтаназии, которые выпустила Федерация ветврачей Европы, но в нём 96 страниц. Наш же документ очень небольшой и в значительной степени философский. Там мы прописали, на какие вопросы надо отвечать, когда идёт речь об эвтаназии, какие препараты недопустимы к применению, чем должен руководствоваться врач, когда речь заходит о принятии такого решения, также в нём мы говорим о важности качества жизни животного, а не только его механического функционирования. Сейчас мы к нему готовим второй документ, он будет описывать методы и рекомендованные препараты. Мы хотели бы подключить побольше коллег к этой работе. Например, мы обратились к Сергею Владимировичу Середе и пригласили его участвовать в подготовке документа. Он согласился, и это очень хорошо, поскольку правильно — привлекать опытных людей, которые наработали достаточно материала по этому вопросу. Дальнейшую работу по этому документу будем проводить совместно, некоторым коллегам с опытом, которые не входят в палату, тоже предложим поучаствовать в обсуждении.
В идеальном будущем, думаю, палата преимущественно будет сосредоточена на стандартизации организационных вопросов, бизнес-процессов, регламентов в области соблюдения нормативно-правовых актов и помощь в их соблюдении. А в области ветеринарной медицины хотелось бы, чтобы работали профильные сообщества по специализациям и выпускали регулярно свои рекомендации, протоколы, методические пособия и так далее. А палата помогала бы их распространять и собирать обратную связь от коллег, если в каком-то документе необходимость изменений, корректировки. Это довольно сложно реализовать, но нужно делать. В ближайшем будущем, надеюсь, активно заработает Коллегия ветеринарных специалистов, которая пока формируется. И мы такую коллаборацию с ними реализуем. А пока медленно, но верно идём вперёд и не спеша пытаемся начать писать некие рекомендации с помощью объединения внутри палаты профильных специалистов в рабочие небольшие группы. Сейчас, например, в работе стандарты по стоматологии — базовый набор рекомендаций, что нужно делать, если вы оказываете стоматологические услуги.
— А кто из стоматологов работает над этим?
— Я не могу назвать всех, но совершенно точно работу ведут те, кто входит в состав палаты: Екатерина Малиновская из клиники «Доктор Айболит», Иван Макаров, клиника «Джунгли», Юлия Савина из «Чеширского кота», Наталья Корнилова, «Раденис». Коллеги пригласят всех желающих принять участие. Пока они в самом начале пути. Мы здесь только координаторскую работу осуществляем. Полагаю, они настроены на то, чтобы узнать мнение большинства специалистов, не только тех, кто входит в состав НВП. Если кто-то ещё будет готов поработать над документом, мы можем это только приветствовать. Главное, чтобы обсуждение было конструктивным и привело к результату.
Ещё мы начинаем разрабатывать базовый документ по дерматологии, этим занимается Любовь Николаева, я надеюсь, что и Екатерина Корнюшенкова присоединится к процессу, возможно, Екатерина Мендоса-Кузнецова. Надеюсь, что доктор Алексей Шилкин начнёт подобную работу по офтальмологии. Мы рассчитываем, что шаг за шагом наработаем такие документы, которые будут помогать клиникам работать в стандартном пространстве, чтобы было меньше ошибок, было выше качество.
— А вы как-то проверяете, насколько чётко выполняются положения документов, принятых членами палаты.
— Вообще мы сейчас только отрабатываем систему контроля. Разработан единый чек-лист, чтобы всем клиникам было понятно, на что мы будем смотреть при проверке. Все саморегулируемые организации проверяют своих членов не чаще, чем 1 раз в 3 года. В нашем случае контроль — это, скорее, помощь коллегам, чтобы они не нарушали законодательство и наши стандарты и правила. По умолчанию мы считаем, что коллеги всё выполняют. Дальше проверяем клинику уже только в случае претензий к ней. В том числе мы обращаем внимание на нарушение стандартов. Выполнение, например, Этического кодекса проверить сложно. Но есть и то, что проверить можно. Приказы, отметки об ознакомлении сотрудников со всеми документами, чтобы все понимали, что именно должны соблюдать. Если мы увидим, что какое-то нарушение системно повторяется в разных клиниках, для нас это будет поводом изменить что-то в документе или обратить внимание коллег, превентивно. Может быть, что-то написано непонятно, а может, это просто повышенная зона риска, такой своеобразный риск-ориентированный подход.
У нас разного уровня клиники в палате, одни из них что-то привносят, а другие с благодарностью берут, чтобы повысить свой уровень. Наказывать их за то, что они не успели что-то изменить — не наша задача, наша задача — помочь им. И без нас довольно товарищей, которые регулярно ходят и их контролируют. Тем не менее с точки зрения качества контролировать надо. Был случай, когда по поводу претензии владельца животного ко мне обратился владелец клиники и попросил показать документы эксперту, чтобы понять, есть ли с их стороны проблема в диагностике. Так и сказал, если ошибка была, я хочу об этом знать, чтобы поработать над ней. Это же здорово! Все относятся к палате как к возможности найти помощь и поддержку, в том числе для устранения своих ошибок.
— Пользуются ли вашими документами клиники, которые не входят в НВП?
— У нас нет такой информации. Но наша основная задача — повысить качество оказания услуг в ветеринарии, и мы будем только рады, если клиники, которые не входят в НВП, будут применять наши стандарты. Это не секретная информация.
— Вы начали создавать базу ветеринарных врачей-экспертов. Зачем это делается?
— Сейчас имеет место нарастающая волна потребительского экстремизма. Претензий очень много — по поводу, без повода. Однажды имели дело с жалобой, суть которой была: «мы в вашей клинике не были, но читали отзывы, клиника — плохая, нужно её проверить». И когда в палату поступает какая-то претензия, не всегда понятно — в связи с тем, что в ветеринарии мелких домашних животных специализация хорошо выражена — к кому направить претензию на рассмотрение. Поэтому мы начали создавать базу экспертов по специализациям: стоматологи, терапевты, офтальмологи и т. д. Есть некий перечень, утверждённый сообществом. Врачи подают заявки на то, чтобы войти в число экспертов. Есть определённые требования: опыт работы, регулярное повышение квалификации, лидерство и т. п. Сейчас стало ясно, что есть ещё одна проблема, связанная с судебной экспертизой. Регулярно мы сталкиваемся с тем, что, когда проходит судебное разбирательство, связанное с некачественным оказанием ветеринарных услуг, экспертами выступают, скажем так, не всегда эксперты.
— А кто?
— Серьёзной статистики нет, я оперирую только данными от коллег. Но могу привести пример, когда к нам обратилась клиника, не член палаты, с просьбой сделать рецензию на экспертизу. Её писал врач-биофизик, и было очевидно, что она не соответствует реальному положению дел: очень много моментов упущено, никаких ссылок на публикации, многое было не учтено… Приводит это к тому, что возникает дополнительная нагрузка и на судебную систему, потому что затягивается сам процесс, кроме того — нагрузка на ответчика и истца. Качественная экспертиза в идеальной ситуации ставит точку в дискуссии. Но чтобы она была качественной, эксперт должен обладать высоким уровнем знаний, он должен практиковать, потому что ветеринария развивается очень серьёзными темпами. И, конечно, надо, чтобы он имел авторитет в сообществе. Мы создали базу, в скором времени мы её опубликуем. Требования к экспертам тоже будут опубликованы, они будут прозрачны и понятны. Эксперты будут вести соответствующую работу в палате — по претензиям и судебным экспертизам. Нам кажется, что в конечном итоге это повысит качество ветеринарных услуг. Человек, который подписывается своим именем под экспертизой, отвечает своей репутацией, и при необходимости он должен обосновать своё заключение. И мы как организация тоже отвечаем репутацией за заключения наших экспертов, и будем требовать от них объективной работы. Надеемся, мы добьёмся того, что заключение палаты станет серьёзным элементом досудебного урегулирования и позволит и врачу, и клиенту не идти на дальнейший конфликт.
— А сколько сейчас таких экспертов в базе?
— У нас сейчас около 60 кандидатов, подавших заявки. Из них 26 — проверенных врачей, кто точно соответствует требованиям. Примерно такому же количеству пока отказано. И сейчас коллеги продолжают методично изучать документы соискателей. Клиники, принятые недавно, тоже подали заявления. Мы решили, что в декабре опубликуем список утверждённых экспертов, ещё в течение какого-то времени будем собирать заявки от новых клиник, и весной список ещё раз обновим. На сегодняшний день реальное число — 30–40 человек. Дело это добровольное. Есть врачи, которые могут выступать экспертами, но не могут этим заниматься в связи с нехваткой времени. Поэтому они у нас «в резерве». Те, кто подаёт заявки, сами хотят заниматься этой работой. А она достаточно кропотливая — получаешь дело листов на семьдесят, его надо прочитать, изучить, отработать, найти ссылки, статьи, потому что при высказывании своего мнения его нужно чем-то подтверждать.
— А сколько должно быть, на ваш взгляд, таких экспертов?
— Смотря для чего. Если к нам будут стекаться жалобы со всей Российской Федерации — то довольно много. Потому что в противном случае нагрузка на одного специалиста будет слишком высока, все врачи практикующие, и высоко загружены. Если мы говорим только о членах палаты, а их около 100, то нынешнего числа точно хватит. Но следует учитывать, что в разных направлениях работает разное количество врачей. Разумеется, в тех направлениях, которые менее развиты, и потенциальных экспертов меньше.
— Как сейчас продвигается ваша работа в направлении ветеринарного образования?
— Больная тема. На сегодняшний день в палате нет ни одной клиники, которая была бы довольна приходящими к ним после окончания вуза специалистами. У всех большие запросы, люди хотят много получать, быть сразу врачом, а не ассистентом, но в массе своей они почти ничего не умеют. Я транслирую только мнение своих коллег, как они видят ситуацию. И по всем регионам ситуация одинаковая. Базовое образование, получаемое в вузе, — общая проблема нашего сообщества. По этому поводу мы писали письмо в Минсельхоз, писали в профильный комитет Государственной Думы по образованию и науке и даже встречались с одним из депутатов, которые курируют вузовскую работу. Объяснили ему ситуацию, рассказали, какие есть проблемы, и попросили организовать круглый стол, чтобы вывести эту проблему в паблик на более высоком уровне. Ведь работа вроде бы ведётся —недавно проходил бизнес-стол во время Евроконгресса, сейчас в рамках хирургической конференции в ноябре состоялась встреча также по проблемам образования, но возникает ощущение, что мы всё время разговариваем сами с собой. Говорим, говорим, а толку нет.
Нужно вывести вопрос на какую-то площадку типа Думы, с привлечением Минобраза, Минсельхоза, вузов и ассоциаций, чтобы по итогам всё-таки были какие-то конкретные рекомендации, а может, была бы создана межведомственная группа, которая будет работать системно. Проблем-то очень много, они связаны и с программами, и с отсутствием практики, и с тем, что сохраняется перекос в сельское хозяйство, а на самом деле рабочих мест намного больше в сфере мелких домашних животных. Большие хозяйства обслуживают один-два человека, а в крупной клинике работает не один десяток специалистов. При этом я знаю, что в сельском хозяйстве тоже жалуются, у них те же проблемы. Проблем так много, что даже не знаешь, с какого конца браться. Когда имеется такой сложный клубок, нужно подходить системно: создать рабочую группу, в которую включить представителей всех заинтересованных структур. Каждый должен проработать какой-то свой кусок: образовательные программы, стандарты, практика. Хорошим решением было бы ввести ординатуру (интернатуру), чтобы последний год студенты работали руками в ветеринарных клиниках. Нам нужно выступать сплочённым коллективом, а то все говорят, что проблема есть, но всем хочется её обсуждать отдельно, под своим флагом, а важно, чтобы работа была консолидирована.
— Что мешает объединиться и совместно всё делать?
— Я не знаю. Ничего не мешает. Представители палаты, например, за этот год ни разу не отказалась куда-то поехать и с кем-то поговорить, принять участие в мероприятиях, организованных коллегами. Но вообще, повторюсь, хорошо было бы собраться и вместе расписать понятный план поэтапного реформирования базового ветеринарного образования в России. Взять какой-нибудь «пилотный» вуз и предложить, чтобы они ввели обязательную практику на последнем курсе. Мы готовы предоставить для этого свои клиники, многие, я думаю, готовы в этом участвовать — лишь бы государство услышало это всё и превратило в систему. А процесс довольно долгий — если сейчас всё начнёт меняться, не ранее, чем через 20 лет мы увидим результат.
— Самое главное, чтобы в вузах были люди, которые действительно хотят работать.
— Вузы ничего не хотят менять. У них подушевое финансирование, да и выпускники же не у них потом работают. Но когда-то всё же придут другие преподаватели — они должны работать по новым стандартам. И потом, если весь год человек будет на практике в какой-то клинике — ему же там не будут ставить зачёты просто так, без умений и навыков. Поставила, например, клиника «Белый Клык» зачёт студенту Пупкину, а Пупкин потом приехал работать, скажем, в Петербург в клинику Сотникова и не может сделать вакцинацию. Оттуда же позвонят в «Белый Клык» и спросят — а как так? Клиники будут отвечать своей репутацией. Если он стажировался у тебя год, ты должен его оценить объективно. Потому что это будущий член сообщества. Никто не захочет фальсифицировать оценки. Студент-бездельник из клиники вылетит через две недели.
— А потом руководство вуза будет звонить руководству клиники и говорить: «Ну да, он ошибся, но ведь он же хороший человек, давайте ему поможем»…
— Да-да. И приезжать будут, убеждать в том, что это хороший человек. Идеального решения частных вопросов нет, должна работать система. Нынешняя система — как любая другая — не хочет, чтобы её меняли. И единственный рецепт, как мне кажется, — это прекратить свои «междусобойчики», а целенаправленно дергать всех ответственных лиц, чтобы они занялись вопросом всерьёз. На рекомендации Думы, например, ведомства ответить обязаны. Это на любой наш запрос Минсельхоз отвечает: «Нет, давайте не будем это делать». Минобр — то же самое. Или вариант — Минсельхоз посылает в Минобр, Минобр посылает в Минсельхоз. А депутатов Думы так просто не отправишь. Вот мы сейчас и попробуем их уговорить, постараемся подключить всех коллег, и тогда мы победим! Во всяком случае, убедим, и работа начнётся.
— Ладно, давайте оставим эту больную тему. В отношении постдипломного образования что делает палата?
— Мы считаем, что ветеринарный специалист должен обучаться постоянно, чтобы поддерживать качество ветеринарных услуг и свой профессиональный уровень. В этом году мы заключили соглашения со Школой постдипломного образования им. В. Н. Митина, Образовательным центром Коллегии ветеринарных специалистов, NVC, Центром повышения квалификации при Московской областной ветлаборатории. Цель этих соглашений — предоставление скидок на обучение врачам клиник — членов палаты. С одной стороны, мы помогаем клиникам в финансовом отношении направлять врачей на обучение; с другой стороны, мы уверены в качестве обучения на этих площадках и рекомендуем их нашим врачам. По VetCamp, например, для членов палаты уже анонсировано специальное предложение, очень привлекательное.
Мы начали именно с этими партнёрами работать, в первую очередь, исключительно из-за качества образовательных программ, которые они предлагают. А нам это очень важно. Задача таких соглашений, повысить доступность образовательных программ для врачей, которые трудятся в клиниках — членах палаты. Для этого мы будем договариваться с как можно большим числом образовательных центров и конференций, чтобы расширять и выбор, и географию. Сейчас некоторые другие организации уже выразили своё желание присоединиться к этой системе, например, ИВЦ МВА и лаборатория Vet Union. Думаю, вскоре мы это реализуем.
— А нет ли положения о том, что клиника, являющаяся членом палаты, обязана следить за тем, чтобы все её врачи в обязательном порядке постоянно проходили такое обучение?
— Такие обязательства мы накладываем только на врачей-экспертов. Заставить всех поголовно мы не можем. Потому что у всех клиник разные финансовые возможности, все находятся в разной стадии развития. Мы только рекомендуем это делать и помогаем.
— Большинство клиник, которые входят в палату, являются московскими учреждениями, из других городов таких крайне мало, даже из Петербурга всего три клиники. Почему так?
— На самом деле, чуть больше 40%. Почти 30 регионов — это уже неплохой результат, по-моему. Кроме того, в палату всё-таки чаще вступают клиники, руководители которых, как правило, думают уже не только о коммерческих интересах. Либо понимают, что коммерческий интерес всё больше и больше связан с качеством услуг. А качество и поддержку можно получить в палате. Может быть, москвичи больше всего заинтересованы в том, чтобы улучшить существующее положение вещей. Не знаю даже, как это объективно оценить. Наши клиники из регионов такие активные и продвинутые, и вовлечённые, что трудно их как-то отодвинуть на второй план. Думаю, дело в информированности. Многие не знают о палате, а в Москве как-то быстрее распространяется информация. Кстати, из 20 клиник, принятых в этом году, примерно половина — из других регионов. В том числе три клиники из Петербурга.
— А почему московские клиники, на ваш взгляд, более всего заинтересованы в том, чтобы что-то улучшать?
— Может быть, потому, что они уже отладили свои процессы бизнеса и сейчас их интересуют и другие вопросы. Те люди, с которыми я общаюсь, — это действительно заинтересованные врачи, у которых высокий уровень социальной ответственности, они хотят, чтобы были какие-то правила, чтобы качество услуг оказывалось на должном уровне, чтобы существующее нормативно-правовое регулирование было изменено. Но не могу сказать, что это только Москва. Есть и в других городах такие клиники, их много. Вот в Волгограде Галина Чулкова очень активно ведёт работу. Могу реально по каждой клинике пройтись и рассказать, какие они вовлечённые, как их беспокоит положение вещей существующее. Называю тех, кто первым приходит в голову.
— Тем не менее есть достаточно клиник, как в Москве, так и в других городах, которые довольно известны, имеют высокий уровень, высококачественных специалистов, но они не вступают в НВП. Почему, на ваш взгляд?
— Мы никого не уговариваем, просто делаем своё дело. В палату вступают не обязательно самые богатые клиники или самые известные. Это те, кто хочет объединиться, хочет какого-то порядка. Почему не вступают известные клиники, которые могут поделиться многим с другими, — я не знаю. Наверно, всему своё время, ведь когда-то у нас клиник было всего десять. Сегодня их почти в десять раз больше. Членство в палате — это же не развлечение, это общественное бремя. И особенно сейчас — в момент начала развития, когда усилия необходимы очень большие. Надо и взносы платить, и участвовать в работе, читать документы, принимать участие в рабочих совещаниях, готовить с нами вместе материалы для лиц, принимающих решения по тем или иным вопросам, ходить на встречи… Это престижно, но это и большая нагрузка. Люди тратят на это столько времени, что иногда думаю: когда же они делают всё остальное? Надеюсь, что другие клиники тоже к нам присоединятся со временем, когда они увидят для себя какой-то плюс или станут разделять с нами наши цели и задачи.
— А что на практике даёт клинике членство в палате? Ведь если есть обязанности, должны быть и права. С обязанностями понятно, а что с правами?
— Знаете, вообще позиция «давайте я вступлю, а вы мне — что?» мне не нравится. Когда меня спрашивают, что в материальном плане принесёт членство, я просто теряюсь. Какими-то привилегиями мы в палате не приторговываем. Нет таких отношений «ты мне — я тебе». Но, несомненно, есть что-то, чем клиники пользуются. Во-первых, в рамках членства клиники могут получать юридическую поддержку. Она заключается в том, что мы регулярно готовим какие-то документы, которые помогают клиникам в работе. Во-вторых, наши юристы регулярно проводят вебинары для членов палаты на темы, которые им интересны. Юридическая поддержка — это ещё и помощь клиникам, когда к ним предъявляются какие-то претензии. Как правило, с 90% жалоб клиники справляются сами, никто не бегает каждый раз к нам. Тем не менее бывают ситуации, которые вызывают сложности, они присылают нам материалы, и мы вместе с юристами им помогаем ответить, сформулировать что-то и так далее. У членов палаты есть право пользоваться всеми документами, которые мы разрабатываем. Они лежат на нашем внутреннем портале, мы пользуемся «Битриксом», все они имеют к нему доступ. Это большой пакет, который нужен всем: трудовые договоры, должностные инструкции, информированные согласия, договора с клиентами и так далее. Мы, кстати, настаиваем на том, чтобы в клиниках все эти документы велись должным образом. Потому что, если происходят какие-то разбирательства, в первую очередь суд обычно обращает внимание на наличие договоров и прочих документов. Кроме того, любой член палаты может принять участие в любом мероприятии, которые мы проводим, мы их все анонсируем. Это может быть, например, наш визит в Госдуму, комитет ветеринарии и так далее. Любой член палаты может инициировать любое обсуждение, разработку какого-то стандарта. Как раз сейчас одна из клиник внесла предложение разработать стандарт по реабилитации животных. Все члены палаты, кстати, при голосовании имеют равные права: одно юридическое лицо — один голос. А ещё иногда бывает нужно обратиться за советом к каким-то более опытным в данном вопросе коллегам. Мы практикуем такие консультации внутри палаты. Мы посещаем друг друга, всех знакомим, чтобы они имели возможность напрямую друг к другу обратиться. Чтобы это было в полной мере профессиональное сообщество.
— Вы всё же предпринимаете какие-то шаги для расширения палаты?
— Чем больше мы работаем, тем больше нарабатываем документов в паблик, и тем больше людей о нас знают. Тем не менее надо признаться, на последней NVC я, как руководитель, получила ряд замечаний о том, что мы слабо представлены в публичном пространстве. Пока информация распространяется в основном благодаря сарафанному радио. Да, надо исправлять ситуацию. У нас в этом году сильно сместился акцент на работу с Думой, комитетами, министерствами, рабочие встречи занимают столько времени, что даже новость в фейсбук иногда не получается выложить. Работы так много, что про неё зачастую некогда рассказать. Но мы будем исправляться.
— На сайте НВП выложен список всех организаций, зарегистрированных в палате с начала её основания, и у некоторых из них членство прекращено. Почему они вышли из состава палаты?
— Членство может быть прекращено либо по заявлению самого члена, либо он может быть исключён за нарушение устава. У тех коллег, которые выходили за последнее время, происходила реорганизация — было одно юридическое лицо, стало другое. Поскольку членство предоставляется именно юридическим лицам, мы не можем просто поменять название. Поэтому часть из тех, кто вышли, обратно были приняты под другим юридическим названием, некоторые вышли в связи с прекращением ветеринарной деятельности. Один-единственный случай был, когда клиника была исключена за нарушение устава — больше года мы не видели их представителей, она не работала с документами, не принимала участия в собраниях, никак не участвовала в деятельности палаты. Мы писали им письма, но безрезультатно. Все исключения должны проходить на общем собрании. Мы доложили, что ситуация обстоит таким-то образом, и коллеги приняли решение об исключении. Пока только такие были выходы.
— Eсть ещё какие-то планы палаты на ближайшие, скажем, пару лет, о которых стоит сказать?
— Мы очень хотим, и работаем над тем, чтобы были внесены некоторые изменения в законодательство. Их много, отдельная тема для беседы, можно самый яркий и насущный привести пример. Надо, прежде всего, в части кодификации понятий разделить «продуктивных» и «непродуктивных» животных — с тем, чтобы можно было добиваться для непродуктивных животных каких-то изменений в регулировании — например, в применении лекарственных препаратов. Сейчас большая проблема в том, что законодательно для системы и лечение собаки, и лечение коровы — одно и то же. Но мы с вами понимаем, что это кардинально разные вещи. А система знает только термин «животное» в рамках федерального закона, и поэтому все предложения о применении медицины пока разбиваются о стену. Помимо этого, есть вопросы о размещении клиник в жилых домах, лицензирование рентгенов для ИП, вакцинация сотрудников… Всё это в плане работы у нас стоит. Ещё мы намерены активно развивать международную деятельность. Палата на сегодняшний день является членом-наблюдателем в Федерации ветеринарных врачей Европы…
— FECAVA?
— Нет, FVE. Это огромная организация, FECAVA в неё входит. Мы планируем использовать какие-то их документы, переводить их для себя. Также в этом году мы встречались с Денисом Новаком, президентом FECAVA, надеемся, что мы сможем поработать совместно с ними также и в части документации, у них много наработок. Мы планируем несколько поездок, в том числе с целью перенять их опыт в плане образования и специализации, адаптировав под нашу систему. Мне хотелось бы, чтобы у нас было больше участников, чтобы мы могли всё делать вместе. Потому что ресурсов всегда не хватает, в первую очередь — человеческих.
СВМ № 6/2019