В этом году главный редактор нашего журнала Екатерина Забегина отметила свой юбилей. Редакция поздравляет Екатерину и публикует интервью, которое взял у неё Сергей Середа.
— Екатерина Фёдоровна, ты, наверное, самая загадочная, противоречивая и таинственная фигура ветеринарного мира. Твой папа занимал большой пост — занимался особо опасными инфекциями, и ты, выйдя из семьи ветеринарного учёного и став вирусологом, одновременно стала заниматься модой, лошадиной выставкой «Эквирос», создала Конское ветеринарное объединение и самостоятельно провела Всемирный ветеринарный конгресс в Москве. Давай начнём беседу с тобой с того, как вообще так получилось, что ты начала заниматься всем этим вместе?
— Насчёт творчества — конечно, так получилось благодаря семье, потому что мои родители, будучи достаточно успешными вирусологами, были не лишены творческих талантов — папа, например, прекрасно поёт, да и мама тоже, а папины братья хорошо рисовали. Так что разнообразные художественные, и не только, способности в семье всегда присутствовали. Да и в вирусологию я попала, конечно же, благодаря родителям. Мой папа очень хотел, чтобы я стала ветврачом, хотя, когда мне было лет 11-12, я сильно сопротивлялась, даже плакала, так как мне казалось, что ветврач обязательно должен работать с коровой. Почему-то эта профессия ассоциировалась у меня исключительно с лечением коров, и необходимость приблизиться к огромной корове тогда вызывала у меня страх.
Мне очень повезло со школой — училась я хорошо, все предметы мне нравились, класс у нас был очень дружный, и в конце учебного дня нас было сложно из школы выгнать. Школа была местом, где я могла черпать знания — у меня всегда была жажда новых знаний. Даже не жажда, а необузданная страсть научиться чему-то новому.
— То есть ты была примерной девочкой-отличницей?
— Я была круглой отличницей, да, но не потому, что всё зубрила, а потому что искренне любила учиться.
— То есть тогда ещё не появились черты куртуазного херемодеризма? Или уже ростки были?
— Удивительным образом я в себе сочетала черты отличницы со способностью нравиться всем — и хулиганам, и не хулиганам, и вообще разным слоям школьного общества. Я не была «ботаником» в том смысле этого слова, которое ему приписывают, помогала всем двоечникам. Например, со мной за партой сидел самый отъявленный хулиган нашей школы, который был настолько благороден, что я никогда не убиралась в классе, когда было дежурство — он делал это за меня. То есть популярностью среди хулиганов я тоже пользовалась, несмотря на то, что была отличницей.
— А в каком году ты пришла к профессору Юрову?
— Это был 1985-й, когда нас из академии направили на первую практику, то есть будучи студенткой.
— Потом ты закончила академию и стала младшим научным сотрудником, да?
— Нет, я сначала попала на практику, а потом пришла делать дипломную работу, которая оказалась настолько крутой, что когда я её защищала, в академии многие сказали, что это готовая диссертация. Так что следующим логичным шагом было пойти в аспирантуру. Первые полгода я училась очно, а потом в лаборатории вирусных болезней лошадей у Юрова освободилась должность научного сотрудника, я перешла в заочную аспирантуру. В этой лаборатории я и проработала много-много лет. И вот это была о-го-го какая школа, так как Константин Павлович не только великолепный учёный, но и очень строгий учитель. Он вил из нас верёвки, гонял нас, мы обижались, а сейчас все ему благодарны и понимаем, что он каждому давал задания по силам, и мы максимально раскрывались под его началом.
— Сколько лет ты проработала у него?
— 23 года.
— С ума сойти! Я лично с тобой не сталкивался, когда направлял кровь из цирка на исследования и только слышал, что там какая-то Забегина что-то делает у профессора Юрова в лаборатории. Скажи, как ты услышала о ветеринарном конгрессе?
— О, я бы сказала, что это эпичная история! Я очень много ездила выступать за рубеж со своими вирусологическими докладами и всегда смотрела на то, как делают конгрессы за рубежом. Думала, как это круто, и почему же у нас такого нет. И вдруг, в 2000 году я попадаю на Московский конгресс. Даже не помню, как я о нем узнала — то ли через Комарова, то ли через Таню Катасонову, у меня было два связующих звена. И весь конгресс я ходила и стонала: «О боже, как же я хочу такой же конгресс по лошадям! Как же это круто!». Я не могла представить себе, что в России кто-то так здорово делает конгрессы, потому что всё, что я видела до того, были чисто научные конференции, на которых дай бог два-три процента присутствующих понимали, о чём говорит докладчик. Очень узко-специфичные темы, и остальным это было не настолько интересно, я бы даже сказала скучно. И вдруг на том конгрессе я увидела огромное количество людей, жаждущих знаний! Я попала в ту школьную атмосферу, которую я очень любила — в сообщество людей, которые реально хотят учиться тому, что им дают.
— Скажи, тогда уже была конская секция на конгрессе или нет?
— Нет, конечно, нет.
— И ты чуть позже эту секцию сделала в рамках Московского международного ветеринарного конгресса?
— Да, было так. После того, как я оказалась под таким безумным впечатлением от конгресса, на закрытии — красивом вечернем мероприятии — я стояла рядом с Таней Катасоновой и Александром Комаровым и расхваливала всех и вся: «Как круто! Какие молодцы люди, которые вот это сделали! Как же я хочу сделать так же для лошадей!». И Комаров говорит: «Ну, хочешь я тебя с ними познакомлю? Я их всех знаю». Я говорю: «Познакомь!». И так он меня познакомил сначала с Александром Викторовичем, а потом Александр Викторович организовал нашу с вами встречу. Я приехала к вам в клинику, и вы мне сказали историческую фразу: «Что ты хочешь сделать — делай!». И всё, понеслось. На следующий год уже была секция по лошадям. Но сначала, по горячим следам, в том же 2000-м мы сделали конференции по лошадям на «Эквиросе», в августе.
— А «Эквирос» уже был?
— Да, первый «Эквирос» был в 1999 году, а на конгресс я попала в 2000-м. Потом, летом 2000-го мы сделали конференцию вместе с вами, а на следующий год уже на конгрессе сделали первую секцию «Болезни лошадей». А ещё на следующий год, то есть в 2001-м, мы зарегистрировали Конское ветеринарное объединение, также с вашей помощью, так как вы мне рассказывали, как надо и что делать.
— То есть в этом году будет 20 лет конской секции!
— В этом году вообще будет 20 лет тому, как мы с вами познакомились. Как раз в апреле, где-то в эти дни! Вообще за эти годы много чего хорошего и важного произошло в образовании конного сообщества.
— А когда ты первый раз вышла на французов, я имею ввиду на конников, ветеринарное сообщество?
— В том же 2000 году, осенью, я впервые попала на французский конгресс, в оргкомитет конгресса входил Ричард Корд, который одновременно был членом Бюро Всемирной конской ветеринарной ассоциации (WEVA). Он сказал: если вы хотите как страна попасть в эту структуру, то никаких проблем. На следующий год он пригласил меня на конгресс и рассказал, что нам надо сделать, чтобы вступить. Это стало, пожалуй, финальным толчком, чтобы мы организовали своё Конское ветеринарное объединение. Это было необходимо, чтобы попасть в WEVA и начать сотрудничество, чтобы лекторы из Всемирной конской ветеринарной ассоциации бесплатно приезжали к нам читать лекции. Для нас это было очень важно, так как спонсоров в те времена у нас никаких не было.
— Ну ты действительно Забегина — за два года столько этапов пройти! А когда тебе захотелось сделать Всемирный конгресс?
— Предполагаю, что 2004 год, когда я попала на конгресс в Аргентину, Буэнос-Айрес. Его организовал доктор, который там работал — Марио Лопес Олива. Он популяризировал конное дело не только через ветеринарию, но ещё и через собственный канал на радио. Да и страна вообще конная. Это было ещё важно, потому что меня как раз там неожиданно приняли в члены Бюро. Это было таким серьёзным признанием.
— То есть ты стала первым с 1917-го российским представителем конной ветеринарии, который попал в бюро Всемирной конской ветеринарной ассоциации?
— Да, и специализированная конференция по болезням лошадей впервые состоялась в 2000 году при вашей поддержке, впервые в истории нашей страны. Она собрала 278 человек.
— Неимоверное количество!
— Да, невиданное дело.
— Даже для уровня Франции, как передовой страны в этой области ветеринарии, 270 человек — это очень солидная история.
— Особенно для первой конференции. Кстати говоря, меня признали и в бюро AVEF, Французской ассоциации, потому что, если вы помните, в 2001 году, когда мы впервые сделали секцию болезней лошадей на вашем апрельском конгрессе, туда приехали 13 французов-лекторов. А я не знала сколько лекторов обычно приезжают на конгресс по мелким домашним животным, для меня это было нормально. И, помню, Таня Катасонова мне говорила, что весь конгресс шумел и говорил: «Кто такая эта Забегина, откуда она взялась, откуда у неё деньги нашлись, чтобы пригласить 13 спикеров?». А ведь эти 13 спикеров приехали полностью за свой счёт, за счёт своей Ассоциации. Они мне говорили, что в 2000 году на конференции в Страссбурге, на которой я выступала с докладом, они увидели, какое желание сделать это было у меня в глазах, такой пыл, что им самим захотелось приехать. И то, как всё в результате было организовано благодаря вам, произвело на них огромное впечатление. Так что с тех пор к нам каждый год стали приезжать их спикеры, и всё это послужило тому, что меня приняли в Бюро — многим бусинам пришлось надеться на ниточку, чтобы они поняли, что из этого будет какой-то толк. В 2018 году мы с Ричардом Кордом и Кириллом Мануйловым ездили на конференцию в Самарканд, где мы организовали Межконгрессный митинг WEVA, это такие конференции, которые между конгрессами в разных странах мира проводятся, на которые едет кто-то из представителей Всемирной конской ветеринарной ассоциации — и там Ричард произнёс слова, которые довели меня до слёз: «Я хочу сказать, чтобы все знали, что Екатерина Забегина — это ангел для России, она сделала что-то невероятное для конной отрасли!». Я знаю, что есть люди, которым кажется, что организовывая свои конференции на тему лошадей, они отбирают что-то у меня, но я не для себя всё это делала. Я стремилась, чтобы как можно больше людей хотели учиться этой профессии, чтобы как можно больше было всяких мастер-классов и конференций, и мне смешно, когда некоторые считают, что это каким-то образом может меня задеть или обидеть. Наоборот, я счастлива, что начатое мной дело живёт и развивается!
— В итоге Всемирный конгресс прошёл, тебе это в душу запало, в каком году это было?
— В 2008-ом. После конгресса в Буэнос-Айресе я подумала, что мы тоже можем такой сделать и с этой мыслью пришла к вам. Вы позвонили Андрею Бирюкову, сказали, что есть крутая идея и несмотря на то, что мы с Андреем уже были знакомы и много что вместе сделали, ему было нужно мнение такого человека, как вы. Я встретилась с Андреем, и он пообещал мне поддержку «Байера». И когда я поняла, что за спиной есть такие мощные люди, то в 2006 году поехала на очередной Конгресс WEVA, который тогда проходил в Марракеше, с мыслью о том, что я выступлю с предложением провести конгресс в Москве. В тот момент ещё не было никаких предпосылок для кризиса и существовал список из 15 стран-претендентов. В результате в апреле 2006 года я узнала, что было принято решение провести следующий конгресс в России. Мы начали серьёзно готовиться, и примерно год мы делали всё вдвоём с Сашей Забегиным.
— Это, конечно, совершенно фантастическая история — организовать конгресс вдвоём. Немыслимая. Я понимаю, что вокруг тебя ещё были люди, но все равно это одна ты и твой помощник Саша, который не является ветеринарным врачом. И ведь всё прошло успешно, я там был.
— Больше тысячи человек.
— 2000 год, ты первый раз попала на Московский ветеринарный конгресс. Какая тогда страна была по твоим ощущениям?
— Было общее ощущение какого-то подъёма, заря какая-то была. Ощущение, что мы на пороге чего-то красивого, замечательного. Вся неразбериха уже закончилась в 90-х, стали появляться более благополучные люди, по крайней мере в конной отрасли. Наверно у всех свое восприятие этого времени, но у меня это совпало с переменой в жизни, новым веянием: я работала в науке, и мне очень не хватало какой-то общественной деятельности. Опять же, я обожала школу, она была для меня бурлением всего на свете, а потом в институте была более камерная деятельность, уединённая, мне не хватало широты. Все эти конференции вернули меня в школьную юность. До 2008 года это было поступательное развитие, а потом очень многое изменилось. Мы продолжили свою деятельность, хотя она и стала сильно урезанной из-за экономических причин, к сожалению.
— Как тебя в бизнес занесло?
— Да всё как-то параллельно происходило. Мы уже создали Конское ветеринарное объединение, как вдруг раздался звонок из «Байера». Дело в том, что, когда я защитила диссертацию, ещё было непонятно что будет с работой, так как 90-е, нестабильность, и я разослала свое резюме везде. Через года 3–4 мне позвонили из «Байера» и пригласили на собеседование. А я уже давно занималась другими делами, мне это было не нужно. Но они уговаривали, говорили, что им очень важно именно меня позвать и что на них будут ругаться, если я не приеду. Я поехала. Полтора часа мы проговорили с господином Фризенханом на английском, а потом он на чистом русском позвал Андрея Бирюкова и сказал: «Знакомься, это Екатерина Забегина, она не хочет у нас работать, но очень нам нужна!». Андрей скептически мне сказал, что они не будут никакие препараты регистрировать специально для лошадей, так как это затратно, но он может дать мне каталог того, что у них есть, чтобы я посмотрела, что к лошадям может применяться. Я написала обзор «Возможность использования препаратов фирмы “Байер” для лошадей» и примерно через год продажи Катозала для лошадей в России превысили продажи в Европе. После этого на очередной конференции Бирюков подозвал меня к себе и сказал, что они решили дать мне дистрибьюторство, а я-то была учёным, а не коммерсантом, и не знала, что с этим делать. Буквально через неделю-две Юлия Тимохина из «Интервета» предложила мне то же самое. Так и получилось, что в 2003 году экспромтом была открыта компания, которая до сих пор работает.
— Это ещё можно понять, ведь этот бизнес связан с ветеринарией. А вот как ты попала в высокую моду к Юдашкину, Зайцеву и остальной богеме? Ты же вроде даже отучилась у Зайцева и занимаешь призовые места на известных конкурсах моды.
— Это тоже идёт из детства, синдром отличницы, наверное. А самое главное — это была моя заветная детская мечта, я шила одежду для куколок. Мама говорила, что с момента как я научилась сидеть, меня можно было оставить на целый день с мешком лоскутов, и я могла перебирать их бесконечно. Для меня это было что-то волшебное. Спустя много лет, когда я начала заниматься платками, я вспомнила ещё одно своё детское увлечение — рисовать варианты обоев, так как обои дома казались мне очень скучными.
— Это тебе сколько лет было?
— Где-то 3 года.
— Ты прямо как Лев Толстой, помнишь себя с 3-летнего возраста!
— Именно так. Я рисовала эти обои в виде квадратиков, и сейчас я уже понимаю, что это и были первые варианты моих платков. Так что всю жизнь я мечтала стать модельером: рисовала, шила себе, маме, шила на кукол, в студенческие годы много вязала. Причём вязала не всякие там шарфы и шапки, а прямо костюмы, пальто. В институте была очень модная. Подружки даже одалживали у меня эти вязаные вещи, когда ехали куда-нибудь за границу, чтобы там шикануть. Ещё школьницей я закончила двухгодичные курсы кройки и шитья с отличием. Когда я уже делала коллекцию у Зайцева, очень комплексовала, что у меня не было ещё на тот момент никакого дизайнерского образования, на что он сказал, что курсы кройки и шитья советского образца были лучше любой теперешней академии, так что нечего переживать. В общем рукоделие всегда было в моей жизни. В 2000-ом году на том же самом конгрессе я встретила Колю Ягупова, и мы обсуждали, что много ездим за рубеж и надо придумать что-то новенькое, какие-то конные подарки, чтобы там дарить людям. Водку и матрёшку же не будешь каждый раз привозить, не солидно. Стали рассказывать друг другу, как ищем всякие конные сувениры и появилась идея сделать выставку из того, что можем найти на эту тему. Разговаривали с разными художниками, керамистами, которые, например, кружки расписывают цветочками, мол «Можете нам сделать так же, только с лошадью?». Некоторые отказывались, а некоторым идея нравилась, и они соглашались. Моя знакомая искусствовед Маша Немцева делала художественные выставки, она позвала своих друзей-художников, которые рисуют лошадей. Два или три месяца мы собирали для этого проекта разные вещи на конную тему. Так на «Эквиросе» мы сделали галерею «Лошадь в искусстве и мир животных». Это был первый шаг к тому, что происходило дальше. В компании тогда работала пара человек, я продолжала работать в ВИЭВе (Всероссийском институте экспериментальной ветеринарии), было очень тяжело. Всё-таки рынок ветеринарной медицины лошадей очень узконаправленный, ассортимент был тогда минимальный, и всё никак не двигалось с места. Я пробовала продавать сёдла, но это целый отдельный мир, в котором я не разбираюсь, так что не пошло. И как-то раз мне приснилось, что я сижу на диване и крестиком вышиваю на шали лошадей. С этого и началась эта история. Мысль не отпускала. В 2004 году я поехала в Дубай на очередной конгресс и попала на целый день в район Карама, где продают сувениры, там и родилась полная концепция коллекции. Вернувшись, рассказала об этом Марине Савицкой, и она предложила свести меня со своим родственником, который держал театр моды. Марина сказала, что он очень хорошо в этом разбирается так что, если он одобрит, значит правда круто, а если нет, то нет. Он был в восторге, сказал, что организует мне показ, и я сделала коллекцию. После этого мы сотрудничали много лет, его зовут Семён Семёнович Заков. А ещё так совпало, что когда мы делали галерею с Колей Ягуповым и Машей Немцевой, мы встали в очередь в один бесплатный выставочный зал, но, поскольку он бесплатный, очередь была большая, мы о нём забыли и так и не воспользовались. И вот прошло 4 года, и раздаётся звонок, что очередь подошла! Я поняла, что надо пользоваться ситуацией, тем более за эти годы я научилась у художников, как правильно делать развеску, и взяла зал. Мы сделали выставку и на ней же провели показ. Естественно, я привела всех в неописуемое удивление, что сделала такое, а Любовь Петровна Архипова, директор выставки «Эквирос» предложила мне сделать показ у неё. Он состоялся через 2 месяца и на нём волею судеб оказались директор конной выставки Alfares-Dubai и директор огромной выставки Salon du Cheval de Paris из Парижа. Они сказали, что это очень круто, такого никто никогда не делал, несмотря на то, что они уже много лет работают в этой сфере. Всегда это либо дёшево, либо безумно дорого, а середины, которая удовлетворит вкус конника, при этом не являясь китчем, нет. Так что меня пригласили и туда, и туда с показами. Проблема была в том, что выставки шли в одни и те же даты, так что пришлось выбирать. Я выбрала Дубай, там у меня состоялось 6 показов, за которые мне не пришлось заплатить ни копейки, на огромную аудиторию, включая шейха Мохаммеда. Получилось, что меня признали в мире моды буквально через 4 месяца после того, как я начала этим заниматься. При этом самым главным признаком успеха для меня было то, что в Дубае купили абсолютно всё. С тех пор я делаю по одной коллекции в год и показываю их на «Эквиросе», и в каждой коллекции есть продукт, который впоследствии становится коммерческим. Как-то получается, что я ничего не делаю «в стол», обязательно что-то выстреливает. В первой коллекции, например, — вышитые шали, во второй — шляпки. И так далее.
— У тебя ещё есть такая глава в жизни, о которой ты скромно умалчиваешь — ведь ты выступила в ООН. Скажи, вот кто из ветеринарных врачей достигал подобного? Как так получилось?
— Это сумма каких-то знаний и умений, наверное. Так сложилось, что мне пришлось очень сильно расширить свой кругозор в конной сфере из-за того, что мы начали проводить конференции. Так как долгие годы работы в ВИЭВЕ я занималась, кроме науки, рутинной диагностикой на вирусные болезни лошадей, я стала знакома с огромным количеством практикующих ветеринарных врачей и коневладельцев, ведь каждый из них за эти 23 года хотя бы раз да приезжал ко мне с пробирками с кровью лошадей. Я много слышала о стремлении ветврачей учиться. Параллельно, чтобы постичь их интересы, я вовлеклась в организацию соревнований и через какое-то время Елена Владимировна Петушкова пригласила меня в Федерацию конного спорта с предложением стать врачом FEI. Я сначала сильно сопротивлялась, так как не была практикующим лечащим врачом, на что она мне говорила, что тут важны такие навыки как общий кругозор, свободно владение английским языком, умение быть дипломатом и убеждала, что я подхожу на эту роль. На тот момент в ФЭИ было всего два лечащих врача из России — Александр Полозков и Игорь Львович Коган. Я параллельно подала в FEI документы не только на себя, но и на Колю Ягупова, Марину Савицкую и Машу Жукову. Мы были первыми ветврачами постперестроечного периода, которые стали врачами ФЭИ. Волей-неволей так случилось, что постепенно я начала работать и на соревнованиях тоже, а это дало мне ещё один большой пласт знакомств и знаний. Так что без ложной скромности скажу, что у меня, одной из немногих, есть широкий спектр знаний о конной отрасли, базирующийся на моём опыте работы в вирусологии, в МЭБе по вопросам международного передвижения лошадей, в FEI по проведению международных соревнований, в ипподромной отрасли. Ведь мне пришлось очень много работать с МЭБом (Международным Эпизоотическим Бюро) — в ВИЭВе мы организовали две референтных лаборатории МЭБа. А поскольку никто не знал английского языка и ни у кого не было компьютера с интернетом, кроме меня (мне тогда его сын-школьник собрал из запчастей), так получилось, что я оказалась вовлечённой в эту огромную работу. Это дало мне очень широкие знания о международных перевозках лошадей и разнообразных заболеваниях, которыми лично я не занималась, но ими занимались в других лабораториях ВИЭВ. Плюс любовь к искусству и моде, которая меня привела к созданию нишевого бренда, сфокусированного на лошадях. О моде можно многое говорить — я пришла в неё очень вовремя, с багажом нужных знаний. Всё это привело меня в Консерваторию конных искусств и культуры, организованную при Сорбонне, руководители которой поставили цель популяризировать лошадь не только в качестве спортивного объекта и не только как животное, а как создание, повлиявшее на развитие культуры и истории человечества в целом. Это очень важно. Сколько социальных, этических, духовных аспектов несёт в себе образ лошади! Впервые я попала на конференцию Консерватории в 2018 году. Больше всего меня впечатлили лекторы: историки, художники, скульпторы, археологи, каждый со своим опытом и видением того, как лошадь повлияла на их жизнь, какую роль в ней сыграла. Это мне очень близко — это как раз объединяет всё то, что я делаю. Почему люди говорят: «Это невозможно! Как ты можешь сочетать все это?». Я объясняю это тем, что у меня есть главная линия — лошадь. Я не езжу верхом, я не лечу лошадей. Но в моей жизни образ лошади является своеобразным световым шаром, объединяющим всё в единую мысль, дающим логику всему, что я делаю. Так и случилось, что когда мы обсуждали что-то в кулуарах, президент Консерватории заинтересовался тем, чем я занимаюсь. Ему понравилась концепция моего бренда.
Ну и, конечно, я ещё не сказала о том, что огромным пластом моей деятельности является работа в Европейском рысистом союзе UET, который сотрудничает с Европейским Советом, и в котором я занимаюсь вопросами благополучия лошадей. Много лет назад там был создан комитет, охватывающий не только вопросы ветеринарии, но и благополучие животных. Это такое направление на стыке ветеринарии, этики, политики и так далее. Так что, весь этот спектр знаний и привел меня в ЮНЕСКО и к тому, что в прошлом году я выступала на очередном заседании этой Консерватории. Проходило два мероприятия в рамках одного большого симпозиума. Первый день прошел в Высшей политехнической школе Франции. Я и не знала, а это, как оказалось, самый престижный ВУЗ Франции! И неудивительно — там целый город, где люди занимаются разными науками. Там я выступала с докладом «Образ лошади в русском искусстве». Я потратила много времени, чтобы собрать всеобъемлющие сведения по этой теме, и для меня самой это было очень полезно — узнала много нового. Презентация произвела фурор, потому что французы, как никто, являются истинными ценителями русского искусства. Тем более, на симпозиуме собрались по-настоящему знающие, разбирающиеся в конном деле люди, и они слушали, раскрыв рты, ведь сами они не могут найти этого в книгах или интернете, а тут появился человек — выходец из русской культуры — кто смог что-то новое им принести. А второй день мероприятия проходил уже в ЮНЕСКО, и там мой доклад был на более широкую тему — о конной отрасли России в историческом аспекте, об организации международных перевозок лошадей, о благополучии лошадей во время проведения конных соревнований и ипподромных испытаний. Это был большой обзор о том, что мы делаем, как мы делаем, о моём личном многолетнем опыте работы в конной отрасли. Вот так и получилось.
— Теперь ответь на вопрос, который я задаю почти всем: назови 5 представителей ветеринарного сообщества, которые за последние 20 лет повлияли и изменили представление о ветеринарии pets.
— В первую очередь это, конечно, Сергей Владимирович Середа. Я никогда не забуду ваши слова, когда вы делали первый конгресс, что ваша цель была — изменить представление о ветеринарном враче, как о вечно небритом, пьяном дядьке в кирзовых сапогах и телогрейке. Для меня это было очень важно, ведь я считаю, что это престижная профессия, а вы — революционер. Я помню, как на самой первой конференции по лошадям, которую мы провели в рамках Конгресса, два пожилых ветеринарных врача встали передо мной на колени, начали целовать мне руки и благодарить за то, что их официально пригласили, ведь это был первое подобное приглашение в их жизнях. До этого к ним относились как к каким-то подсобным рабочим, а с тех пор, как на имя директора пришло приглашение на конференцию с указанием их имён и статуса ветеринарных врачей, отношение директора к ним изменилось. Может это кажется мелочью, но фактически ей не является. Так что вы.
Второй человек — Таня Катасонова, конечно. Она страстно любит то, что делает, делает это высокопрофессионально и при этом умудряется быть очень дипломатичной и прогрессивной.
Безусловно, Владимир Никифорович Митин. Человек высочайшей интеллигентности, глубочайших знаний, в корне изменивший отношение к профессии ветеринарного врача-практика не только в ветеринарном, но и в медицинском сообществе. И при этом всегда остававшийся безумно скромным. Светлая память ему и искренняя благодарность.
Следующий человек — Сергей Мендоса. Он привнёс некую свежую струю. Для меня яркой вспышкой были его профессионально снятые фильмы, в которых он первым показал широкой публике, насколько серьёзно ветврачи занимаются проведением хирургических операций. Его организаторские способности также впечатляют.
Следующий — Юров Константин Павлович, заведующий отделом вирусологии в ВИЭВе. Это всё-таки как ни крути, человек, стоящий у оснований конской ветеринарной вирусологии, учёный с по-настоящему мировым именем. Он тот, кто не даёт своему окружению спокойно сидеть на месте, подстёгивает совершенствоваться, несмотря на то, что наука сейчас в тяжёлом состоянии. Очень надеюсь, что люди всё-таки обратят внимание на науку.
— И последний…
— Не знаю, может я сама что-то сделала.
СВМ № 4/2020