Иван Иваныч опоздал на работу.
Прекрасным солнечным майским утром он подошёл к своей станции метро на окраине Москвы, намереваясь спокойно спуститься в недра подземки и доехать до клиники после двух проведённых с пользой и удовольствием выходных. Однако уже на подходе к станции внимание его привлекло подозрительно большое скопление людей.
Оказалось, что в метро произошла какая-то авария, в результате чего поезда ходят «с увеличенным интервалом», как сакраментально сообщают в подобных ситуациях дикторы. В данном случае это означало: примерно раз в двадцать минут. Для любого жителя столицы, пользующегося общественным транспортом, ясно, что подобный интервал в час пик для подземки равносилен полному прекращению её работы. А ветка, которой пользовался Иван Иваныч, была и без того одной из самых загруженных, поэтому вокруг станции творилось мегававилонское столпотворение (а что происходило внизу, под землёй – об этом лучше было даже не думать). Громкоговорители на улице предлагали всем «воспользоваться наземным транспортом», чтобы доехать таким образом если не до центра, то хотя бы до какой-нибудь соседней метролинии. Но и на остановках этого самого наземного транспорта царили кошмар и хаос: сотни людей в панике штурмовали автобусы и троллейбусы, тщетно надеясь добраться до работы с минимальным опозданием. Водители, разумеется, были не готовы к такому аншлагу, орали, сигналили, нервничали сами и ещё больше нервировали всех вокруг.
Иван Иваныч оценил происходящее и решил, что не готов столь прекрасным утром рисковать собственным здоровьем и целостностью уже не очень молодого организма ради того, чтобы приехать на работу как можно раньше. И всё равно опоздать. Поэтому он достал телефон и набрал Петровича, который, вроде как, работал сегодня в смене.
– Привет, дорогой! Слушай, у меня тут форс-мажорчик небольшой, непреодолимые обстоятельства. Метро пошло в несознанку и отказалось работать, так что вовремя до клиники не доберусь. А поскольку в народе наблюдается массовая истерия по поводу глобальной катастрофы и всеобщего опоздания на службу, добираться буду через Дальний Восток. Жаль, что приходится вас бросать на пару часов на произвол судьбы, но против стихии не попрёшь…
Иван Иваныч любил свою работу, но со своим спокойно-философским отношением к жизни не стремился преодолевать внезапно возникавшие на пути препятствия нахрапом, а действовал в подобных ситуациях спокойно и обстоятельно. Тем более что, по его наблюдениям, результат вне зависимости от способа действий менялся несильно.
Поскольку ни метро, ни автобусы-троллейбусы в данном случае не могли выступать в качестве гуманного транспорта, а на машине Иван Иваныч в будни в центр не совался (сесть за руль в час пик означало проторчать часа два в бесконечных пробках, не получив в итоге никакого выигрыша во времени), он решил воспользоваться электричкой. Ближайшая станция железной дороги, правда, была неблизко – километрах в трёх с половиной, зато большая часть пути к ней лежала через живописный парк. К тому же вероятность того, что многие из страдальцев, не попавших в метро, воспользуются тем же видом транспорта, была весьма мала. Немногие из числа ежедневных пассажиров подземки с такой же охотой пользовались наземной «железкой». Кто в силу привычки, кто из экономии, а кто просто из нелюбви к пригородным поездам. Что же касается жителей Подмосковья, ежедневно путешествующих электричкой на работу в Москву, то они в большинстве своём сходили раньше, поскольку эта ветка пересекала внутри города несколько линий метро. С учётом всех факторов Иван Иваныч счёл электричку оптимальным вариантом и пошёл к станции.
***
На работу он приехал с опозданием в полтора часа. Холл был, как назло, полон. Иван Иваныч оценил обстановку, поздоровался с регистраторшей Софией Леонидовной, а также с парой знакомых клиентов и быстро пошёл наверх переодеваться.
В столовой одиноко сидел Паша и хлебал чай. Лицо его было трагически-усталым, глаза излучали тоску.
– Приятного чаепития! – поприветствовал Иван Иваныч ассистента. – Ты что это, уже с утра без сил? Я, конечно, видел, что народу внизу порядком, но и ты вроде всегда отличался работоспособностью и жизнестойкостью.
– Да нет, доктор, – вздохнул тот, – я с ночи остался в дневную смену.
– Это почему?
– Ванюша должен был в день работать, да не вышел. Дозвониться до него никто не смог.
– Ммм… А он почему сегодня в день стоит? Учёбы нет?
– Да, у них уже сессия началась, так что ежедневные занятия закончились. Остальные студенты – с кем смогли связаться – кто на занятиях, кто на зачётах, в лучшем случае к обеду появятся. Игорьку только послезавтра гипс с пальца снимают, а больше и нет никого. Вот меня врачи и оставили. Ночью тоже поспать не удалось. Сначала поток тянулся до двух часов, а в четыре экстренную собаку привезли, машина сбила. Так до утра с ней и провозились.
– Да, дела. Как сбитая-то?
– Ничего, жить будет. Меня Алла Игоревна уже сейчас принудительно отправила наверх на пятнадцать минут, чай пить. А то я тормозить стал…
– Неудивительно, что ж… Ладно, допивай, а я быстренько переодеваюсь и пойду холл разбирать.
***
К обеду всеобщими усилиями холл разгребли, Иван Иваныч даже поднялся в столовую вовремя и начал обед, как обычно, с чая. После чего сунул в микроволновку судок с домашней картошкой, запечённой с сыром. Пашу к этому времени уже час как сменили подъехавшие после занятий Танечка и Денис Сидоров. Подогрев обед, Иван Иванович не спеша, с расстановкой приступил к трапезе. Сидоров обосновался напротив и стал – в противоположность доктору, жадно и суетливо – вгрызаться в огромный сэндвич.
Вдруг послышался звук электронного замка, закрывавшего вход на второй этаж, и дверь приоткрылась. Но как-то робко, неуверенно, и из-за неё поначалу никто не появился. Потом медленно, словно через силу, она открылась окончательно, и на втором этаже появился Ванюша.
– Ага, а вот и ещё один опоздавший на смену, – сказал Иван Иваныч. – Тоже, видимо, в силу непреодолимых обстоятельств.
Понурив голову, ассистент мелкими шажками пересёк коридор и остановился в дверях столовой, прошептав скорбным голосом: «Добрый день!»
Иван Иваныч подозрительно потянул носом.
– Добрый-то он, конечно, добрый… А ну-ка, подойди ко мне поближе, мил человек.
Ванюша со столь же скорбным видом приблизился к врачу. Тот ещё раз нюхнул. Сомнений не было: от горе-ассистента густо несло перегаром.
– Ага, – утвердительно кивнул Иван Иваныч. – В общем и целом картина ясна. Тем не менее всегда интересно выслушать историю от первого лица, в красках и подробностях. Так что садись и излагай, как ты дошёл до жизни такой.
Ванюша сел.
– В общем, зачёт мы вчера сдавали группой. По оперативной хирургии. А предмет у нас ведёт доцент Стравинский – может, знаете такого?..
– Ну, лично не знаком, но наслышан.
– Короче, самодур тот ещё. Вчерашняя сдача была уже третьей по счёту. В первые два раза он завалил всех. А вчера – уж не знаю, то ли в настроении благостном был, то ли мы так после первых двух попыток всё заучили хорошо, но зачёт таки сдали. Двоих он только отправил, но эти двое у нас – совсем дубы, известные в таком качестве всему курсу. Вот и решили мы на радостях сдачу отметить. Пошли в общагу к нашим тамбовским одногруппникам. Взяли хорошего коньяку, закуски – ну и посидели.
– Душевно, судя по всему, посидели, – вставил Иван Иваныч.
– Да уж, – вздохнул студент. – Проснулся я сегодня в двенадцатом часу. Там же… В общаге. Сначала долго соображал, где я нахожусь и почему. Потом вспомнил, что вчера было. Точнее – вспомнил, что гудели, но подробности улетучились напрочь. Потом вспомнил, что я сегодня работать должен. Вскочил, чтобы на работу бежать, – и рухнул, стоять не мог. Часа два приходил в себя. Хотел позвонить – у телефона аккумулятор сел, а зарядки такой нет ни у кого. В общем, как только смог более-менее прямо передвигаться, доехал, – Ванюша шмыгнул носом.
– Герой! А приехал-то зачем?
– Как зачем? Работать. Ну, лучше ж поздно, чем вообще не…
– Ага. А ну-ка, вытяни руки вперёд.
Ванюша сначала смутился, потом поднял обе руки над столом. Пальцы его тряслись явственно и безудержно. Иван Иваныч хмыкнул.
– И как ты в таком виде собрался на смену выходить?
– Ну, я же вроде уже соображаю нормально. Почти. И работа ассистентская – это ж не врачебная.
– И что? Ответственности меньше? С одной стороны – да. А с другой стороны – как сказать. Это тебе кажется, что ты уже почти адекватен и почти всё соображаешь. А на самом деле после такого перепою тебя сутки нельзя к животным подпускать. Да ещё и могучим дыханием клиентов будешь с порога разить наповал, как Мороз Иваныч. Нет, мы тут люди нетворческие, у нас такой номер не пройдёт: выпил – и вперёд, стихи читать или в саксофон дудеть. У нас важна трезвость мысли и точность движений.
– Доктор, но вы же и сами, вроде, не то чтобы приверженцем общества трезвости были.
– Да, конечно. Более того, непьющего ветврача встретить вообще крайне сложно. Но! – Иван Иваныч вонзил в воздух указательный палец. – Ты хоть раз меня видел на смене подшофе или с похмелья?
– Ну… Нет.
– То-то и оно! Я уже не говорю, что похмелья у меня уже лет двадцать пять как не было. Потому что меру знаю. Эх, молодо-зелено! Правда, некоторые и с возрастом не меняются, как говорится, век живи – дураком помрёшь. Короче, резюмируя: на работу выходим только в полностью трезвом и адекватном состоянии.
Иван Иваныч покончил с картошкой и налил ещё чаю.
– Расскажу я тебе одну историю в тему. Пару лет назад ездил я в течение недели на стажировку в одну дружественную клинику – поднабраться знаний по онкологии. Туда как раз приехал некий профессор из Англии, мировое светило, ну и я решил подтянуть свой уровень. Торчал у них безвылазно шесть дней. А одним из хирургов в этой клинике работал очень известный врач – Андрей Фомич его звали. Хотя, почему звали? И сейчас он вполне себе здравствует и с успехом практикует. Только вот с прежнего рабочего места ушёл – как раз после того случая. Руки у него золотые – в Москве, пожалуй, остеосинтез лучше никто не делает. Причём он работает даже с самыми маленькими животными, вплоть до мышек – и результаты прекрасные. Но есть у него один порок – пьёт не по-детски. Естественно, не постоянно, иначе как бы он работать тогда смог? Но раза четыре в году уходит в запой, который может продолжаться до двух недель. И тогда всё – для общества и работы человек потерян. Потом из запоя выходит и продолжает творить чудеса, как ни в чём не бывало.
Так вот, как раз в период моей стажировки приходит раз Андрей Фомич на работу хорошо подвыпимши. У английского светила он тогда не занимался, поскольку буквально два месяца назад перед этим сам ездил к нему же стажироваться в Англию. Так что заявляется он в таком виде просто в свою обычную смену. Попался бы на глаза главврачу – тот бы его домой отправил, но как-то не сложилось. Вообще большинство врачей были в тот момент заняты именно учёбой, даже приём ограничили. Пара коллег Фомича увидели в таком состоянии, сказали – ты б протрезвел лучше, как же ты оперировать будешь? А он – я, мол, профессионал, мне это никак не помешает. В их клинике на тот момент уже стационар был, животные перед операцией заранее туда помещались, подготавливались, ждали операции. У Андрея Фомича за день могло быть до шести животных, но в этот раз почему-то были запланированы только два вмешательства – старому коту нужно было поудалять зубы в связи с тотальной резорбцией и пуделю ампутировать хвост – бедолаге его прищемили дверью на даче, сильно раздробили кости, а к моменту привоза в клинику ещё и некроз начался. В общем, обе операции несложные, их и любой другой хирург мог бы провести. Но Фомич сказал – я сам – мои животные, я их и прооперирую. Хватанул ассистента, который там работал без году неделю, и ушёл в хирургический блок.
Провёл он две операции одну за другой, не выходя из блока. У них там хорошо сделано – стационар примыкает к предоперационной, животное напрямую из одного помещения берут в другое, полностью всё вмешательство проводят и так же в стационар напрямую возвращают. Вот они на пару двух животных конвейерно прооперировали, обратно в клетку поместили, подключили к капельницам, ассистенту стационара передали – всё нормально. И Фомич практически сразу же уехал. А обоих животных должны были в тот же вечер забрать хозяева, если никаких осложнений не возникнет.
И вот приезжает владелица пуделя забирать своё чадо. У нас как раз к этому моменту закончилось дневное обучение, так что я стал непосредственным свидетелем всего произошедшего. Заводят женщину в кабинет, сажают, врач, который до этого тоже целый день при английском профессоре занимался, начинает смотреть историю болезни, а ассистент тем временем пошёл за собакой. Вводит пуделя, тот как хозяйку увидел – обрадовался, хвостом забинтованным завилял во все стороны. А владелица с сомнением так смотрит и говорит: «Что-то как-то мало доктор удалил, мне казалось, короче резать будут». Тут собаку поближе к ней подпустили, та радостно к хозяйке – и улыбается во всю пасть. Женщина на любимца своего глянула – и с возгласом «О боже!» – в обморок. Натурально, нашатырём в чувство приводили. Врач на пуделя смотрит – батюшки светы! У того во рту ни одного зуба. Теперь сам этот врач, уже в состоянии, близком к состоянию владелицы, несётся в стационар к коту, которого Фомич на пару оперировал. Смотрит – у кота все больные зубы на месте, зато хвост – как у бобтейла.
Надо сказать, что случаи, когда путают пациентов, – конечно, курьёзные, но изредка случаются. Даже в человеческой медицине. Но Андрей Фомич тут, пожалуй, переплюнул всех, потому что не просто спутал двух похожих пациентов, а прооперировал собаку вместо кошки и наоборот. Удалив, соответственно, одной совершенно здоровые зубы, а второй – абсолютно целый хвост. Ассистент ему ещё попался, как назло, новенький и робкий – руками, вроде, всё делать мог, но не более того. Опытный, конечно, заметил бы ошибку и вовремя указал на неё. Но – получилось, как получилось. Скандал был грандиозный. До суда не дошло, с обоими владельцами удалось в досудебном порядке урегулировать конфликт, но ошибка нетрезвого хирурга клинике встала в очень хорошую сумму. Мало того, что повторные операции другой врач провёл – уже по показаниям, разумеется – бесплатно, за обоих животных выплатили немаленькую компенсацию, так, помимо этого, собаке ещё и зубы потом восстанавливали, ставя импланты. И ко всему прочему обязались лечить обоих животных без оплаты пожизненно.
Так что ничего удивительного не было в том, что, когда Фомич через неделю вышел из запоя и появился в клинике, его немедленно препроводили в кабинет к директору, и уже через десять минут он было освобождён от занимаемой годами должности. Зарплаты за последний месяц тоже лишился. Удержанная с него сумма, правда, даже близко не покрыла убытки клиники в результате всей этой истории, но больше с ним рядиться на эту тему не стали. Во-первых, признавая тот факт, что его трудовая деятельность в прошлом в значительной степени создала репутацию этой самой клиники как передового лечебного учреждения. А во-вторых, всем было известно: несмотря на высокую зарплату, денег у него особо никогда не водилось, поскольку большую их часть он всегда тратил на детей, которых у него трое. Жена, правда, с ним давно развелась, потомство осталось при ней, но отец и после развода продолжал уделять им очень много времени и в их развитие и образование вкладывался. Супруга Андрея Фомича, тоже ветврач, кстати, и моя знакомая, замуж после развода так и не вышла. Говорила, что жить с алкоголиком, конечно, невозможно, но она даже представить себе не может столь же яркого мужчину, который сравнился бы с её бывшим.
В общем, несмотря на золотые руки и, так сказать, многолетний и доблестный труд, за свою идиотскую ошибку Андрей Фомич с треском вылетел из клиники без какой бы то ни было надежды устроиться обратно. А всего-то и надо было – не гнуть по пьяни пальцы на тему «я крутой профессионал», а спокойно пережить очередной запой, дав прооперировать животных другим врачам, – тем более что не в первый раз такая ситуация возникала. Если Фомич на два часа на свою смену опаздывал и не звонил – все понимали, что у него опять «началось». Объявлялся план «перехват» и всё благополучно разрешалось. Нет же, дёрнуло человека выпендриться. В результате произошедшего он, только выйдя из одного запоя, тут же впал в следующий, в котором пробултыхался месяц – рекордный для себя, наверно, срок. Вывели его оттуда бывшая супруга на пару со старшей дочерью. Придя в себя, Фомич почесал репу и пошёл устраиваться на новое место. Устроился меньше чем за неделю, поскольку его профессионализм был широко известен. Как, впрочем, и пристрастие к алкоголю. Так что уже два года он продолжает практиковать в другой клинике. История с двумя спутанными животными, однако, тайной не осталась, поэтому заслуженного хирурга теперь начальство жёстко контролирует. Что он переносит со стоическим смирением.
***
Иван Иваныч закончил рассказ, подумал и налил себе ещё чаю. Ванюша с кислой миной смотрел на вазу с сухими цветами, украшавшую этажерку с телевизором.
– Что ж мне теперь делать-то? Совсем смену прогуливать? Небось, по головке-то за это не погладите.
– Прогуливать. То, что ты по невоздержанности полдня прогулял, уже плюсиков в карму не добавит, знаешь ли. Ну а то, что ты таки добровольно объявился и повинился, можем посчитать смягчающим обстоятельством. Так или иначе, на своих ошибках надо учиться. Для этого их последствия должны откладываться в памяти, а не просвистывать мимо. Порка нынче уже не в ходу, но и просто так всё это тоже не должно проходить. Короче, расслабься. Убить тебя никто не убьёт, уволить – тоже никому не надо. Все, в конце концов, люди понимающие. Так что дуй домой.
Ванюша вздохнул и двинулся в сторону выхода.
– Погоди! – Иван Иваныч открыл холодильник и достал оттуда пол-литровую бутылочку из-под питьевой воды, наполненную мутноватной жидкостью светло-соломенного цвета. – На вот, лучшее средство после перепоя.
– Что это?
– Квас. Тёща моя делает по традиционному рецепту, на ржаной муке. В магазинах такого не найдёшь, никакого сравнения со сладкой газировкой промышленного производства.
– Спасибо большое, доктор! Только вы же для себя, наверно, брали.
– Ничего страшного, небось от жажды не помру, а дома у меня ещё три литра стоит. Так что отпивайся, приходи в себя – и опять к делам праведным. Жизнь-то ещё вся впереди!