Весна входила в свои права. Уже вовсю лезли из земли первоцветы и свежая травка, птицы щебетали с утра до вечера, солнце светило по-настоящему. Ну и с наступлением тепла, как водится, потянулись в клинику «пироплазмозники».
Иван Иваныч саркастически говорил, что владельцы свято блюдут традиции. В особенности древнейший принцип «пока гром не грянет, мужик не перекрестится». Все зоомагазины и ветаптеки были завалены самыми разнообразными средствами для защиты четвероногих членов семей от клещей, но собаки, которых не обрабатывали ничем и которые в результате подхватывали после укуса пироплазмоз (более научно именовавшийся теперь бабезиозом), поступали в клинику потоком. Как, собственно, ежегодно в этот же период. «Пошла зараза» неделю назад. Четвёртый день стационар на две трети был забит бесчувственными собаками в разной степени слабости. В холле стояло несколько столиков, на которых тоже лежали под капельницами собаки, поскольку места в стационаре на всех не хватало (а кому-то было и дорого). Персонал с удовлетворением отмечал, что за неделю в клинике ещё никто не помер, хотя пара случаев были очень тяжёлыми. Но расслабляться себе, естественно, никто не позволял.
Иван Иваныч за обедом, как всегда, развивал тему.
– Тридцать лет назад это дело вообще никто не лечил, считай. Если что и прописывали, то это что-то не имело никакого отношения к специфическому лечению заболевания. Философски относились: выздоровеет собака – повезло, помрёт – судьба, значит. Сейчас бы сказали: «на всё воля Божья». А тогда ж все атеисты были, прям и не знаю, откуда такая толпа верующих потом образовалась. Так или иначе – атеисты ли, православные ли, а жизнь не меняется. В целом. Про профилактику раньше вообще никто не заикался; так и сейчас владельцы сплошь и рядом – как на машине времени из тех лет вынырнули. Один тут вчера мне прямо и заявил: все эти капли и таблетки – отрава, от которой неизвестно что будет; пироплазмозом, мол, собака может и не заразиться, а «химией» травить – прямиком к могиле бедное животное подталкивать.
Игорёк заржал.
– Вот его кокер Веня, который в стационаре в третьей клетке лежит, теперь и получает другую «химию», благодаря заботливости владельца, – продолжил доктор. – Ты, кстати, как с обеда спустишься, зайди туда, проверь, подключили ли ему новый Рингер.
Иван Иваныч допил последний глоток чая и откинулся на спинку стула.
Тут в столовую вошёл Петрович с незнакомым парнем.
– Иваныч, практиканта нового возьмёшь?
– А чего ж нет? Присаживайтесь, молодой человек. Рассказывайте, откуда такой будете и зачем к нам пожаловали?
Парень без особого смущения сел на стул. Он был невысок, худощав, русая чёлка закрывала лоб, а сзади волосы были стянуты в небольшой аккуратный хвост. Глаза у парня были живые и любопытные.
– Я из академии, – сказал он улыбнувшись, – третий курс в этом году заканчиваю. Подумал и решил, что пора уже практику начинать. А то мы там на учёбе живых животных особо не видим. Коровы да лошади – и то редко.
– Вот, – хмыкнул Иван Иваныч, – тоже традиции, понимаешь, вековые. Зовут-то как?
– Вадик.
– Так. А почему нашу клинику выбрал?
– Да у меня тут, честно говоря, девушка рядом живёт. Я у неё часто бываю и мимо вас прохожу. Ну и хвалят вас, вроде как.
– Хвалят – это хорошо. Ладно. Через десять минут вниз с обеда спустимся, пойдёшь в наш кабинет работать. Пока можешь чаю попить – там на полке всякого достаточно. Халат есть, я полагаю? Ну и отлично!
***
Через десять минут Иван Иваныч спустился в кабинет, а Игорёк с Вадиком пошли в стационар проверять кокера Веню. Проверив, заняли свой пост. Сообщили, что Веня ка′пается, взгляд у него стал более живой, а хвост даже пытается вилять при виде людей. Иван Иваныч в это время уже осматривал щенка немецкой овчарки перед второй вакцинацией. Он удовлетворённо кивнул, закончил осмотр и поручил ассистенту колоть собаку.
За следующие полчаса они приняли ещё трёх пациентов. Годовалый бассет начал часто чесать уши; Иван Иваныч обнаружил у него двусторонний отит, взял содержимое обоих ушей на анализ и отпустил до получения результатов, прописав противозудное. Затем привели щенка мастифа с вопросом – не много ли питомец поглощает еды. Аппетит у собаки, по словам владелицы, был просто зверский. Но, поскольку Иван Иваныч никаких признаков ожирения у растущего организма не обнаружил, успокоил её и отправил домой, рекомендовав сдать кал на глистов, а в случае отрицательного результата заглянуть на повторный осмотр через пару месяцев. Наконец доставили очередного – по всем признакам – пироплазмозника, мраморную жесткошёрстную таксу. Отправив в лабораторию кровь на анализ, врач положил собаку ка′паться в холл. Молодой практикант за всё это время проявлял заметное усердие и неподдельный интерес ко всему происходящему, так что даже удостоился сдержанной похвалы.
После таксы Иван Иваныч сказал Игорьку:
– Так, пока больше никого не берём. Через десять минут должны принести Соломона по записи, мне надо пока анализы его посмотреть. Пойди повесь табличку, что приёма временно нет, и найди мне результаты.
Игорёк вышел.
– А кто такой Соломон? – спросил Вадик.
– Кот сиамский. С сильнейшим дерматитом, ну, сам сейчас увидишь. Я думаю, что он аллергик, сейчас глянем, что в анализах, а дальше будем что-то назначать.
Через минуту вернулся Игорёк и подал доктору бланки. Иван Иваныч принялся внимательно их изучать.
– Ну да, похоже на то, – сказал он через некоторое время. – Паразитов не обнаружено, больше мы ничего у него не выявили. Аллергик, явно.
Тут зазвонил телефон, врач снял трубку.
– Да, пускай проходят, – ответил он и вновь положил трубку на рычаг. Потом повернулся к ассистентам, – вот как раз и наш сиамец, лёгок на помине.
Через несколько секунд в кабинет вошёл мужчина лет шестидесяти, лысоватый, в сером пиджаке и аккуратных коричневых очочках. На лице его отражалось какое-то страдание и обречённость, но вместе с тем и философское спокойствие, как будто он это страдание пропустил через себя, сжился с ним и сосуществует теперь, если и не мирно, то более-менее сносно. В одной руке он держал переноску с котом, в другой – большой бордовый платок с вышивкой.
– Добрый день, – поздоровался Иван Иванович. – Ставьте на стол, пожалуйста. В прошлый раз мы с супругой вашей общались на предмет Соломоновых проблем…
– Да, чаще всего жена котом занимается. Но она вчера, пробегая мимо кухонного стола к плите со сбегающим супом, задела ножку стола – и пожалуйста, перелом мизинца. Нет, ничего серьёзного, трещина небольшая, но ходить, сами понимаете, больно.
– Да уж, неприятность та ещё. Передавайте ей пожелания скорейшего выздоровления. Ну-с, доставайте питомца вашего.
Дядечка открыл переноску и аккуратно вынул кота на смотровой стол.
Зрелище, что и говорить, было удручающее. По всей спине шерсти у несчастного сиамца не было вообще. Во многих местах – там, видимо, где доставали лапы, кожа была покрыта расчёсами, имела красный цвет, кое-где была видна запёкшаяся кровь. На животе и подмышках везде виднелись красные пятна, припухшие и возвышавшиеся над кожей. Соломон сел на стол, сгорбился и тоскливо уставился в пространство. В его красивых голубых глазах читалась нестерпимая мука, равная всей его жизни. Он чем-то напоминал хозяина, хотя страдания его, похоже, были много горше и серьёзней.
Иван Иваныч осторожно осмотрел кота со всех сторон.
– С прошлого визита, как я понимаю, улучшений никаких не было? – спросил он.
– Да нет, – ответил владелец и высморкался в свой бордовый платок. – Ухудшений, впрочем, тоже.
– Да куда уж хуже, – покачал головой врач. – Ладно, присаживайтесь, поговорим о том, что делать с вашим дорогим Соломоном. Игорь, обработайте пока вдвоём спину котику, аккуратно только.
Иван Иваныч сел за стол, хозяин Соломона устроился напротив.
– У любимца вашего, судя по клиническим признакам и анализам, аллергия. С женой вашей мы в прошлый раз об этом говорили, надо было убедиться, что нет ещё чего-то, паразитов каких-то, например. Аллергия, как можно видеть, очень сильная, но на что – непонятно. Никаких других заболеваний при лабораторной диагностике не выявлено. Мы назначим ряд препаратов, плюс специальный корм. И попонку на него надо будет купить и надевать, чтобы не так сильно себя расчёсывал.
Владелец ещё раз высморкался. Вдруг он напрягся, слегка побледнел и сделал несколько напряжённых вдохов, в которых явно слышался сдавленный свист.
– Что случилось? – озабоченно спросил Иван Иванович. – Вам плохо?
– Ничего-ничего, всё в порядке, – пробормотал мужчина, после чего извлёк из кармана пиджака небольшой ингалятор, закусил патрубок и, нажав на кнопку, вдохнул дозу препарата. Дыхание практически сразу же выровнялось, свисты пропали.
– Извините, – сказал он, – у меня просто аллергия.
– На что? – не понял Иван Иваныч.
– На кота…
Врач помолчал несколько секунд.
– То есть вы хотите сказать, что живёте в квартире с животным, на которое у вас такая сильная аллергия, что вы вынуждены регулярно вдыхать вентолин?
– Не совсем. У нас, видите ли, две квартиры. Рядом, на одной площадке. Вторая принадлежала раньше моей сестре, но семь лет назад они с мужем уехали за границу и оставили её нам в безвозмездное постоянное пользование. А полтора года назад появился Соломон, ну и… В общем, я живу в одной квартире, кот – в другой, а жена то там, то тут. Я к нему стараюсь надолго не заходить, в основном по необходимости.
– Да уж, – проговорил Иван Иваныч, – весёлая история: кот-аллергик с хозяином-аллергиком. А не думали пристроить в хорошие руки, чтобы так не мучиться?
– Жена не может. Говорит, что он ей как ребёнок. Дети-то у нас все разъехались, своей жизнью живут. Последний сын, младший, три года назад съехал. Жена сразу после этого постарела как-то, а потом взяли Соломона, и она прям сразу расцвела. И всё было хорошо, пока у него вот эта зараза не началась.
Иван Иваныч пробормотал что-то неопределённое. Вдруг он почувствовал, что его дёргают сзади за халат. Он повернул голову – за плечом стоял Игорёк. Ассистент сделал большие глаза и взглядом показал на практиканта. Врач повернулся к студенту.
Вадик стоял, склонившись над несчастным Соломоном, и беззвучно рыдал. Слёзы текли из его глаз потоком, за неимением другого он вытирался рукавом халата. Лицо покраснело, нос опух, изо рта вырывались всхлипы, которые практикант старательно заглушал.
– Эм-м… Вадим, не стоит быть столь чувствительным, – начал Иван Иваныч. – Я понимаю, первый раз в клинике, впервые увидел животное в таком состоянии… Но не стоит переживать, поверь, всё будет благополучно, Соломон поправится, будет чувствовать себя гораздо лучше.
Практикант тупо посмотрел на врача, похлопал глазами и вдруг, не сказав ни слова, вылетел из кабинета.
– Мда, – озадаченно пробормотал доктор, – какой-то слабый практикант пошёл нынче. Ладно. На чём я остановился? Да. Попонка и специальный корм…
***
Через 15 минут все указания аллергичному владельцу были даны, и он покинул кабинет с тем же видом спокойной обречённости, с каким и появился.
– Давай протирай стол и приглашай следующего, – сказал Иван Иваныч Игорьку, – а я пойду найду нашего сердобольного товарища, посмотрю, что там с ним.
Вадик обнаружился на лавочке перед клиникой. Он больше не рыдал, однако выглядел крайне подавленно. Кровь отлила от лица, но нос ещё не пришёл в нормальное состояние, поэтому его обладатель практически непрерывно шмыгал им.
Иван Иваныч присел рядом.
– Честно тебе скажу, мил человек, – начал он, – сколько лет я работаю, а столь чувствительных парней из числа студентов ветфака не видал. Девушки ещё ладно, а молодые люди… Ну максимум на первом курсе в анатомичке кому-то плохо на занятиях становится, пока не привыкнут. А тут… Кот тяжёлый, конечно, выглядит плачевно. Но чтобы до такой степени сочувствие проявлялось!..
– Да нет, доктор, – проговорил Вадим, – вы же ничего не поняли. У меня тоже.
– Что «тоже»?
– Аллергия. На кошек.
Иван Иваныч открыл рот и так сидел некоторое время.
– Та-ак, – протянул наконец он, – и как же тебя чёрт дёрнул с такой аллергией в ветврачи пойти?
– Да вот как-то дёрнул, – угрюмо ответил студент. – Человек же существо неразумное, несмотря на утверждения многих. У меня история стандартная – оба родителя медики, поэтому это всё лечебное дело для меня было привычным. Отец к тому же спортивный хирург, с боксёрами работает, с десяти лет меня на соревнования брал, я иногда даже помогал ему помощь оказывать спортсменам. Короче, вполне закономерным путём для меня была дорога в медицинский. Но я ещё и животных любил, дома всегда собаки жили, морские свинки, птицы – только кошек держать не могли. А тут ещё в девятом классе Хэрриота начитался. И всё – «пойду животных лечить». Уж как меня родители ни отговаривали из-за аллергии – нет, упёрся. Ну и они плюнули в конце концов.
– А как же ты три года проучился, и ничего?
– Да я ж говорю, мы в академии живых животных-то и не видим. Раньше я, когда приходил в дом куда-то, где есть кошка, закидывался заранее антигистаминным, и ничего, привык уже. Не то чтобы полностью симптомы снимало, но сильно сглаживало. А последние два года вообще как-то так получилось, что с кошками близко и не контактировал. И на учёбе в том числе – можете себе представить? Ну я в итоге начал уже даже думать, что прошла аллергия-то или хотя бы сильно уменьшилась. Оказалось, ошибся.
– И что же дальше теперь с этим всем делать?
– Не знаю. Пить препараты перед приходом в клинику. Какие ещё варианты?
Иван Иваныч потёр подбородок в задумчивости.
– Мда, бывает же такое, – сказал он сам себе. – Слушай, а как тебе идея слегка сменить профиль и пойти заниматься лабораторной диагностикой? Там с животными не контактируешь, иногда, правда, есть необходимость самому брать материал на анализ, но это редко всё же. А потребность в сотрудниках в лаборатории всегда есть.
– Ну-у, не знаю даже, – протянул Вадик. – Интересная, конечно, идея, но это же не совсем то, чего я хотел. Да и аллергия же у меня только на кошек…
– Это всё понятно. Но, во-первых, за последние три года ты, судя по твоим собственным рассуждениям, сам уже почти понял, что между заветным желанием и блажью грань очень тонкая, а видеть и чувствовать её очень сложно, но нужно. При аллергии такой силы контакт с животным всё же никак нельзя счесть полезным, особенно в длительной перспективе. А лозунг «жить быстро, умереть молодым», я надеюсь, всё-таки не твоё жизненное кредо. Во-вторых, работать на приёме в ветклинике и не иметь дела с кошками – это нонсенс. Можно, конечно, пойти с лошадьми работать, там врачи очень часто узкопрофильно только с ними занимаются. Но ты же к нам в клинику пришёл, а не на конюшню. Ещё есть вариант – работа с птицами или рептилиями, тоже узкопрофильным специалистом. Но тут есть нюанс. Птиц и гадов всё-таки в домах живёт не так много, как собак и особенно кошек. Специалистов соответствующего профиля в Москве не то чтобы пруд пруди, но в целом они справляются с тем, что люди в квартирах держат. Поэтому может элементарно так получиться, что тебе пациентов по твоей специализации будет не хватать, особенно пока ты не станешь маститым и известным на весь город врачом, и всё равно придётся заняться какой-то деятельностью дополнительно. А в лаборатории работы всегда полно, но при этом никто не будет тебе мешать заниматься чем-то ещё. Хоть на приём к собакам спускайся и лечебное дело осваивай – в свободное от диагностики время, конечно.
Вадик помолчал, размышляя.
– Ну, можно попробовать, – нерешительно сказал он наконец.
– Тогда давай и не будем откладывать дело в долгий ящик. Пошли.
Они поднялись вдвоём на второй этаж. Иван Иваныч открыл дверь в лабораторию.
– Светочка, я тебе тут практиканта привёл, надеюсь, ты не против? Знакомьтесь: это Вадик, а это наш врач-лаборант Светлана Алексеевна.
– Здрасте, – ответила Светочка, отрываясь от микроскопа, – не против, конечно, в последнее время рук как-то не хватает. А с чего вдруг ко мне? Все же всегда лечить хотят, кошечек и собачек на приёме тискать…
– О, у нашего молодого друга особые отношения с кошками. Ну да он сам тебе потом расскажет.
– Ладно, – кивнула Светочка и переключилась на студента. – С бинокуляром работал когда-нибудь?
– Нет.
– Ну тогда сходу и будем осваивать. Садись на моё место, сейчас объясню, что к чему.
Через несколько секунд Вадим уже смотрел в микроскоп, на лице его выражался такой же неподдельный интерес, как и ранее на приёме. Иван Иваныч удовлетворённо кивнул и пошёл вниз, работать дальше. «Мне-то хорошо – кошка, собака, без разницы, – думал он. – Главное, чтобы не хомячок какой-нибудь».