Беседовал Евгений Назаренко
Декан факультета биоинженерии и ветеринарной медицины Донского государственного технического университета, профессор Алексей Ермаков вновь становится собеседником «Современной ветеринарной медицины». Неудивительно: менее чем за четыре года существования факультет приобрёл репутацию прогрессивного, выгодно отличающегося в этом отношении от большинства российских вузов, готовящих ветеринарных врачей, а недавно получил престижные награды «Золотой скальпель» в специальной номинации «Ветеринария будущего», в номинации «Статья года», а также студенческую премию «Серебряный микроскоп» (студентка четвёртого курса Марина Петрова, руководитель: проф. С. Н. Карташов). То, каким должно быть высшее образование в мире и России, стало темой нашего разговора с Алексеем Михайловичем.
— Каков был замысел при создании нового ветфака?
— Я много лет работал как в государственной ветслужбе, так и в бизнесе и осознал, что есть фактор, резко сдерживающий рост рынка и развитие сферы ветеринарной деятельности, можно даже сказать: разрушающий ветеринарию. Это низкое качество высшего ветеринарного образования. Почти полное отсутствие выпускников, способных лечить животных и предотвращать массовые болезни животных, наносит прямой экономический ущерб владельцам, резко снижает доверие потребителей и престиж профессии. Кроме того, отсутствие специализации, осуществляемое в медицине за счёт ординатуры, тормозит развитие человеческого капитала в системе разделения труда. Традиционные вузы должны понять, что если они не поменяются в соответствии с запросами рынка, то рынок сам породит новые факультеты для достижения своих стратегических целей в наиболее развитых, а значит, ощущающих кадровый голод субъектах Федерации.
— Когда вы создавали новое подразделение, безусловно, сложилось определённое представление, как должно выглядеть обучение на факультете. Что из этих идей удалось воплотить, что не получилось пока, а от чего пришлось отказаться?
— Первое. С точки зрения формирования образовательной программы у нас в той или иной степени получилось всё. Мы убрали из учебного плана ряд предметов, не касающихся напрямую профессиональных навыков, или soft skills — гибких навыков[1]. Наша образовательная программа в 2019 году успешно прошла государственную аккредитацию.
— Какие предметы конкретно вы убрали?
— Социологию, например. Я не против социологии, но считаю, что студенты не должны изучать её в рамках аудиторных часов. Непрофильные предметы — связанные с культурой, коммуникацией и тому подобным — можно ставить в качестве предметов по выбору, внеаудиторной работы. В вузах есть много возможностей. Во всех университетах страны велика дополнительная составляющая учебной жизни. Поэтому непрофильные предметы мы вынесли за пределы образовательной программы.
Второе. Мы заканчиваем создание новых образовательных программ по ветеринарии и биоинженерии. Мы трижды выезжали на базу ДГТУ на Чёрном море и методом полного погружения занимались проектированием. И пришли к пониманию — как с руководством вуза, так и с университетским сообществом: обучая ветеринарной медицине, мы готовим человека к реальному рабочему месту, нам важны специальные знания и гибкие навыки; изменение и усложнение образовательной программы неизбежно. Если говорить о двухуровневой системе, то ветеринария должна быть не первым уровнем высшего образования. Сейчас все думают, что в рамках болонской системы специалитету равен бакалавриат. Но мы приходим к пониманию, что специалитет должен приравниваться к длинной магистратуре, это второй уровень образования. Можно сделать какой-то биологический бакалавриат, а на его базе создать новую программу по ветеринарии, которая была бы совершенно отличной от нынешней. Но пока законодательство страны не позволяет это делать, так что мы живём в существующих рамках.
— У вас сейчас специалитет, нет бакалавриата и магистратуры?
— Как и во всей стране. Бакалавриат только по ветеринарно-санитарной экспертизе. Далее. Сейчас мы всё более отчётливо понимаем, что нам нужна ветеринарная ординатура (интернатура) — минимум двухлетняя программа, а может быть, и трёхлетняя, по подготовке врачей-практиков, специалистов. На сегодняшний день я учусь в Сколково, где есть программа по трансформации университетов — «Школа ректоров». Там я очень тщательно прорабатываю возможность создания ветеринарной ординатуры. И сейчас мы ясно видим, что ветеринарная ординатура вузам непосильна: врачей-практиков должны учить врачи-практики, а в вузах их вообще нет. Те единицы, которые имеются, не способны вести отдельные образовательные программы. Поэтому в ближайшие 2–3 месяца мы предложим наше видение концепции ветеринарной ординатуры (интернатуры).
— Кому адресованы ваши предложения?
— Профессиональному сообществу, Министерству образования. И основная идея концепции ветеринарной ординатуры в том (мы готовы это показать в цифрах, фактах), чтобы делать это исключительно в сетевой форме. В процессе должны быть задействованы три составляющих: вуз, предприятие-партнёр (клиника, отдельный врач, холдинг и т. д.) и общественная организация. Когда с трёх сторон будет участие, вклад и контроль, тогда ординатура (интернатура) сможет стать не формальным местом для получения ещё одного диплома, а действительно тем уровнем образования, который даст стране, экономике, владельцам животных и самим животным новые с точки зрения качества ветеринарные услуги.
— Какова роль в этом процессе общественных профессиональных организаций?
— Я считаю, профессиональные общественные объединения должны принимать участие во всех этапах подготовки ординатуры. В первом этапе — создании перечня специальностей. Во время обсуждения образовательных стандартов для ординатуры, в процессе их подготовки — это второй этап. И третий этап — аккредитация врачей-специалистов. Она должна проводиться не в вузах, а в общественных профессиональных организациях. Либо, если наше законодательство не предусматривает такой вариант, аккредитация будет проходить в университетах, но основное ядро аккредитационной комиссии должны составлять врачи — представители общественных организаций. Сейчас вуз учит, а потом проводит государственные экзамены, т. е. сам принимает свою же работу. Это же неправильно. Работу должен принимать заказчик-работодатель, а вуз не является заказчиком для ординатуры (интернатуры).
— Как идёт процесс по внедрению ординатуры (интернатуры) в целом? Осенью было большое совещание на эту тему, на котором заместитель министра сельского хозяйства Максим Увайдов поручил проработать вопрос ординатуры. Что сейчас происходит в масштабе страны, кроме того, что вы на эту тему что-то готовите?
— Не могу сказать. Я присутствовал на совещании, которое Московская ветеринарная академия проводила 5 декабря. Они просто сообщили, что прорабатывают вопрос ординатуры (интернатуры), и всё. Большей информацией на сегодняшний день я не располагаю.
— Если обучение в ординатуре (интернатуре) должно вестись на производстве, то — с учётом того, что у российских практикующих ветврачей на сегодняшний день нет какой-то официальной специализации — каким формальным критериям должен соответствовать человек, который будет обучать ординаторов?
— Это должен был общепризнанный, как отечественным ветеринарным сообществом, так и зарубежными коллегами, узкий специалист, способный на высоком уровне не только вести приём животных, но и создавать стандарты лечебной помощи, а также готовить себе подобных специалистов.
— А каковы критерии признания?
— Очень хороший вопрос. Мы думали над этим. Есть много формальных критериев, по которым мы можем признать такого человека. Например, публикационная активность, членство в обществах специалистов, стаж работы по конкретной специализации. Но главным является оценка репутации человека своими же коллегами. Причём, с одной стороны, это наиболее важный показатель, с другой стороны — самый сложный для измерения. Он определяется только одним способом — многофакторной оценкой по какой-то системе. Первый этап самый сложный. Я общался с европейскими ассоциациями специалистов. Многие из них молодые, новые. У всех организационный процесс проходил по-разному. Где-то собирались сами специалисты, запускали деятельность «изнутри», говорили: мол, мы специалисты, с этого дня друг друга признаём, самоорганизуемся, начинаем работать и учить коллег. Но европейское законодательство дружественно относится к общественным организациям, государственные структуры делегируют им много полномочий. В российском законодательстве подобный опыт отсутствует. Государство очень много на себя взваливает и потом тянет — или не тянет, если нет времени. Поэтому на сегодняшний день мы можем создавать ординатуру (интернатуру), только опираясь на вузы.
— Возможно ли создать ординатуру (интернатуру) в отдельно взятом вузе? Или это должно быть законодательно регламентировано?
— С точки зрения дополнительного образования — да. Любой вуз может сконцентрироваться и сказать: мы готовы предложить дополнительную образовательную программу. Но эта программа юридически не будет давать ветврачу нового уровня образования — он как был специалистом общего профиля, так и будет им оставаться. Да, у него появятся дополнительные компетенции. Но по нашему законодательству, ординатура — это другой формальный уровень. Такой же, как аспирантура — тот, кто её окончил, становится специалистом высшей квалификации.
— Хорошо. Давайте вернёмся к первоначальному вопросу. Что получилось и что не получилось в организации работы факультета?
— Что касается учебных планов, у нас всё хорошо. В отношении роста факультета тоже всё в порядке. Мы занимаем практически весь шестой корпус ДГТУ, было закуплено очень много нового превосходного оборудования. На мой взгляд, сейчас главной нашей проблемой является отсутствие на рынке труда хороших специалистов, которых можно пригласить в качестве преподавателей. Мы пытаемся решить эту проблему, несколько человек работают у нас по дистанционным договорам — например, Татьяна Середа, Наталья Зуева, Ольга Лиясова, Светлана Концевая, Анна Спирина. С несколькими людьми сейчас ведём переговоры. Мы ещё 3–4 года назад обсуждали возможность того, что преподаватель будет приезжать 2 раза в год, принимать экзамены, а остальное время заниматься дистанционно. Но случилась пандемия, возможность которой никто не обсуждал. Ковид все наши замыслы воплотил в жизнь как нельзя лучше.
— Можно считать, что проблема преподавателей временная…
— Да, но решаться она будет достаточно медленно. Ну и вторая проблема… Скажем так, не проблема, а расходы: мы строим свою ветеринарную клинику. До конца 2021 года должны её запустить.
— Есть идеи, от которых пришлось отказаться совсем?
— Что-то было, вероятно, но у нас всё так быстро меняется, столько событий происходит на факультете, и если что-то отмирает, то очень органично. Отпадает за ненадобностью.
— На ветеринарном факультете ДГТУ ещё не было ни одного выпуска, это произойдёт ещё чуть больше чем через год. Однако именно ваш факультет постоянно на слуху — конкурсы, конгрессы, научные достижения. Чем принципиально ваша система отличается от таковых во всех остальных вузах, которые готовят ветеринарных врачей?
— Я думаю, в первую очередь тем, что мы собрали очень сильный интернациональный коллектив преподавателей, которые успешно выигрывают гранты и приводят в университет исследования и деньги. Во-вторых, у студентов нет неинтересных для них предметов, и с ними работает большое число врачей-практиков. Ведь на ветеринарный факультет, как и на медицинский, идут только очень мотивированные абитуриенты. Наша профессия сложная с точки зрения образования и работы. При этом все понимают, что именно представители этой профессии делают. У нас практически нет тех, кто размышляет — интересно им или нет. Поэтому когда люди приходят на факультет и видят здесь то, что они себе представляли в идеальной картине, они начинают расти гораздо быстрее, вливаются в ежедневную рутинную работу: я говорил, что у нас на каждом курсе один день в неделю клинический. Студенты быстро понимают, что такое ветеринарная профессия. И, кстати, быстро уходят те, кто не определился. С первого курса. Это, я считаю, тоже очень важно и правильно. Человек не должен пять лет маяться и только потом решить, что это не его дело. Зачем нам, государству и обществу люди, которые будут жалеть, что учились не там? Поэтому наши студенты очень быстро растут в профессиональном отношении. А когда они растут — они делают всё сами, преподавателям не приходится работать за них.
В-третьих, мы не замыкаемся в себе, внутри ветеринарии. Недавно наше студенческое научное общество «Биомедицина» стало лауреатом Всероссийского конкурса студенческих научных обществ. Только что студенты вернулись с большого мероприятия, которое проводил Сеченовский университет, по биомедицине. Мы не закупорились внутри группы ветеринарных вузов, а активно выходим в окружающий мир, готовы общаться, разговаривать, создавать общие проекты со студентами других вузов, специальностей, другого мировоззрения. И когда мы открыты миру, мы становимся заметны.
— Как-то вы говорили, что одна из самых больших проблем российского ветеринарного образования — это учебники. Нет современных, актуальных пособий, по которым могут учиться студенты ветеринарной специальности. По каким учебникам учатся ваши студенты?
— К сожалению, эту проблему на сегодняшний день в стране никто не решил. Мы подготовку своих учебников начали, но сейчас выходим из положения следующим образом. Даём студентам наши лекции, которые преподаватели обновляют практически ежемесячно. Если что-то выходит в журналах, то практически сразу же попадает в лекции. Наши лекторы активно учатся на различных курсах, очень много ездят по стране, собирают информацию. Мы взяли курс на коммуникации на иностранных языках, и сейчас все новые преподаватели, которые приходят, должны свободно читать и более-менее сносно общаться на английском. Создали отдельную кафедру биоинженерии, это вообще достаточно новая специальность. Вопрос пособий в очень быстро изменяющемся мире становится критическим: любой учебник устаревает раньше, чем выходит из печати. Это все понимают. Поэтому наша задача — давать студентам базу на лекциях, научить их коммуницировать — в первую очередь, на английском языке — чтобы они могли учиться самостоятельно. Находить информацию в открытом доступе в интернете. В этом, думаю, вообще смысл обучения в новой парадигме образования: в первую очередь, люди должны учиться находить информацию и правильно её интерпретировать. Это и должно стать задачей вуза.
— На мой взгляд, проблема устаревания учебников решаема, если пособие является не печатным, а сетевым. К нему имеется доступ в интернете, и в него в любой момент могут быть внесены изменения.
— Это идея известная — сделать учебник по принципу «Википедии». Вопрос — насколько он должен быть открыт для редактирования. Кто должен иметь доступ, кто должен следить за редактированием и т. д. С одной стороны, да, это хорошая идея, сделать такой открытый учебник, пусть в него все пишут. С другой стороны, кто-то должен отметать устаревающие идеи и удалять явно ненаучные. Поэтому основная задача вуза всё-таки — научить правильно находить, интерпретировать, оценивать информацию, понимать, какая ценная, а какая ненаучная.
— Чему будут учиться студенты-биоинженеры?
— Задача этой науки — целенаправленно трансформировать живые организмы. Этим она отличается от биотехнологии, задача которой — создавать новые продукты. И мне кажется, что биоинженеры в содружестве с ветеринарными врачами должны дать новый импульс к трансформации и ветеринарному образованию. Потому что сейчас мы пытаемся заглянуть в будущее — что будет через 10, 15, 20 лет, как изменится профессия ветеринарного врача. Мы начинаем понимать, что в мир активно приходят биоинженерия, аддитивные технологии. Буквально вчера японские учёные опубликовали исследование: они создали сердце, напечатанное на 3D-принтере. Пока это всё робкие попытки трансформировать живые организмы, но, думаю, через 20 лет это станет рутинной работой не только медиков, но и ветеринарных врачей. И мы размышляем, с чем столкнутся наши выпускники в процессе своей работы, и начинаем их к этому готовить.
— Существует образовательный стандарт в области ветеринарии. Он позволяет варьировать учебную деятельность в пределах факультета в той степени, в какой это вам нужно? Что бы вы хотели поменять, но не можете из-за существующих норм?
— На мой взгляд, существующий федеральный государственный образовательный стандарт (ФГОС) — совершенно лояльный, открытый документ, даже какой-то «беззубый», который позволяет вузу делать любые изменения, создавать любые программы. Я вижу в нём одну проблему, которая, в принципе, устранима. Во ФГОС плохо прописана специальная ветеринарная часть. Образовательный стандарт должен являться, с одной стороны, допуском, а с другой стороны — барьером к открытию вуза или ветеринарного факультета. И если вуз на это притязает, то он должен измениться и потратиться. Нынешний ФГОС не подразумевает никакой специальной технической подготовки вуза: можно получить лицензию на ветеринарное образование, имея стол, стул, столовую и стадион. Я бы прописал в нём часть требований, которые должны предъявляться к вузу, чтобы открыть ветеринарный факультет. Например, наличие собственных клиник и довольно высокий процент ветеринарных врачей, которые в ежедневной рутинной деятельности являются практиками. Ну и проблема в том, что во ФГОСе по-прежнему разрешена заочная форма обучения.
— «Вечная» тема…
— Да. Это уже практически не дебатируется: все понимают, что заочка — атавизм, ужас и бред. Но почему-то у «держателей» ФГОСа, федерального учебно-методического объединения по ветеринарии и зоотехнии, основной костяк которого находится в Московской ветеринарной академии, другое видение. Они считают, что можно учить заочно. Это, на мой взгляд, явно дискредитирует профессию. Так, наличие заочной формы для врачей и провизоров даже не обсуждается ни в медицинском, ни в фармацевтическом образовании. С другой стороны, наличие заочного образования никак не решает проблему нехватки ветеринарных кадров. Этот послевоенный атавизм должен отмереть, а для этого ветеринарному сообществу надо просто честно признать, что невозможно подготовить врачей одинакового качества по очной и заочной форме. Либо мы врём, когда говорим, что ветврач-заочник имеет такой же диплом, такие же знания и навыки, как очник; либо мы очень плохо готовим очников, на уровне заочников. И тогда неизвестно, где бóльшая проблема.
— «Все понимают»… А «все» — это кто? Ведь большинство вузов, которые готовят ветврачей, делают это, в том числе, в заочной форме.
— Да, уже около трети ветеринарных врачей — заочники. Я пытался разобрать этот кейс подробнее и показывал, что ни с точки зрения учебной нагрузки, ни с точки зрения денег, которые платят заочники, ни с точки зрения качества вузам заочная форма не выгодна. Поэтому у меня на сегодняшний день остаётся одна-единственная версия: заочное образование — это коррупционная схема, которая выгодна многим вузам. Но пока это всего лишь гипотеза, я не могу её никак доказать.
— Пять лет назад я уже задавал вам подобный вопрос, но тогда мы ограничились кратким перечислением «основных мер». Предположим, что вам предложено составить проект — концепт, касающийся высшего образования в России — образования вообще и ветеринарного в частности. Что было бы в этом проекте? Давайте поговорим подробно.
— Самый сложный для меня вопрос. Образование во всё мире медленно меняется, везде его критикуют. Если бы мы были в идеальном мире, где у нас нет ограничений по финансам, по преподавательским кадрам, я бы создал — не буду браться за концепты других специальностей, буду говорить о ветеринарии — такой открытый глобальный университет, где преподавали бы лучшие специалисты из разных стран, из совершенно разных школ — с точки зрения подхода к проблемам. Возможно, даже конфликтующих иногда между собой. Для того чтобы студент мог выбрать. Я считаю, что, несмотря на то что ветеринарное образование весьма специфическое, у студентов должна быть возможность выбора. На мой взгляд, до 1/3 предметов можно отдать на откуп студентам. Студент должен сам формировать свою учебную траекторию, ориентируясь на то, каким он видит своё будущее. Вполне вероятно, что те, кто учится на ветфаке, будут эту треть предметов добирать даже не ветеринарными дисциплинами, а вообще идущими параллельно, и у нас появятся ветврачи-кибернетики, ветврачи-инженеры… Ветврачи, связанные, например, с искусством — какие угодно. И появление таких уникальных по своим компетенциям специалистов может значительно изменить наш мир.
— А вы уже реализуете у себя эту систему выбора компетенций?
— Завтра я уезжаю на третий модуль, где мы будем принимать окончательное решение по индивидуализации образовательных программ.
— Ещё какие есть идеи по образованию в целом?
— Образование — это сложная система, университеты — огромные институции, которые меняются медленно. Они очень устойчивы, быстрых изменений от университетов ждать не стоит. А мир меняется очень быстро, и нужно давать студентам большую свободу выбора, свободу в конструировании своих образовательных программ. Не надо заставлять их всех ходить строем и петь одинаковые песни. Если человек собирается, скажем, работать в Африке и заниматься дикими животными, то он должен уже с третьего курса иметь много предметов по выбору, которые будут его готовить к будущей работе: иностранные языки, продвинутую зоологию, сравнительную анатомию, культуру африканских стран. А не так: он учится пять лет лечить коров и свиней, а потом приходит в свою сферу и понимает, что там ничего не знает.
— Такой подход предполагает, что студент должен уже к четвёртому курсу понимать, где он будет работать. Насколько это реалистично? А если всё пошло в соответствии с сентенцией «человек предполагает, а бог располагает» — выпускник собирался идти в клинику, а потом у него всё кардинально поменялось, и он попал, скажем, в производственную компанию? Как быть?
— Идея индивидуализации образования основана на праве студентов самостоятельно выбирать часть предметов в зависимости от их видения своей жизненной траектории. Часть из них понимает область будущей специализации, часть — знает будущее место работы. Ещё кто-то осознаёт, что образование — это, в первую очередь, инвестиции в будущее, и пытается влиять на свою уникальность и готов нести ответственность за выбор. Мы же, подталкивая студента к осознанному выбору, получаем мотивированного и целеустремлённого человека, способного принимать решения на основе каких-то данных.
— В какой-либо из стран мира существует система, идеальная, с вашей точки зрения, или хотя бы близкая к идеалу?
— Мне тяжело говорить про другие страны. Я не всё знаю про них, и чем больше пытаюсь разобраться в сфере образования, тем больше у меня сомнений в том, что даже лучшие вузы понимают, куда двигаться. Взять ту же Великобританию. Есть вузы с максимально большим числом индивидуализаций, есть те, которые идут по более классической программе. Ясно одно: решения с каждым днём всё чаще принимают студенты. Мир становится очень открытым и очень мобильным, и с каждым годом студенты всё больше голосуют ногами, не стесняются приезжать учиться в совершенно другие города и страны. Образование перестало быть какой-то социальной сферой — всё-таки это инвестиции в будущее, часть экономики. И если мы будем рассматривать это в подобном ключе, то вузы, имеющие плохие образовательные программы, не имеющие хороших преподавателей, не будут набирать студентов даже на бюджетные места. В то время как в коммерческие вузы с хорошими учебными планами и преподавательским составом люди пойдут. И когда руководство образовательных учреждений это поймёт, они начнут более активно меняться.
— О среднем специальном ветеринарном образовании. Вы выступаете за то, чтобы ветеринарных фельдшеров заменили ветеринарные техники. Однако в конце прошлого года вышел новый образовательный стандарт, касающийся ветфельдшеров, который фактически ничего принципиально не поменял в этом отношении. Сейчас фельдшер — это человек, который официально имеет право выполнять те же функции, что и врач, заведомо обладая при этом гораздо меньшими знаниями. Вопрос — что нужно сделать, чтобы добиться изменения парадигмы и поменять ветфельдшеров на веттехников? Реально ли это?
— Говоря об образовательном стандарте ветфельдшера, невозможно не вернуться к заочке, которая имеется в стандарте. Все эти рассказы, что мы учим врачей заочно, потому что фельдшеры учились очно четыре года и мы их тут «чуть-чуть доучим», — беспочвенны. А заочно отучившийся ветфельдшер, поступающий на заочную форму в вуз — это вообще какая-то полная дискредитация нашей профессии. Для меня это странно. Но вернёмся к вопросу. Я по-прежнему уверен, что не нужно учить ветеринарного фельдшера четыре года, его надо учить год или два, готовить из него техника, как это делается за рубежом. Более того, в ряде стран некоторые клиники сами готовят ассистентов-техников, и люди, поработав год-два, могут пойти, сдать экзамен и получить допуск к работе. У нас на сегодняшний день всё решается не федеральным образовательным стандартом, а профессиональным стандартом. Последний его вариант стал, на мой взгляд, чуть получше, и сейчас его пытаются делать под шапкой «специалист в области ветеринарии». Рассматриваются возможности системы разделения труда в зависимости от уровня квалификации, от образования. И я думаю, что в профстандарте будет отражено — должно быть отражено — что может делать ветфельдшер. Там должно быть сказано, что он не ставит диагнозы, не назначает лечение, а просто выполняет указания ветеринарного врача.
— А у нас с какой периодичностью обновляются профессиональные стандарты?
— Достаточно часто.
— Ещё в 2018 году вы говорили о ближайших планах создать колледж для подготовки ветеринарных техников. Как я понимаю, это пока не удалось осуществить?
— У нас уже готов пакет документов на лицензирование, но во ФГОСе среднего специального образования очень чётко прописано, какими должны быть учебные комнаты, аудитории, операционные и т. д. — чего нет в стандарте высшего образования. Он более сложен для получения лицензии. Но мы попытаемся получить её в этом году.
— Какая будет специальность у выпускника?
— Ветеринарный фельдшер.
— Словом, ветеринарных техников вы готовить не можете, пока нет такой специальности в стандарте?
— Да.
— А существуют какие-то инициативы по введению такой специальности в стандарт?
— Нужно принимать новый образовательный стандарт.
— Какова была традиционная политика в отношении посещения студентами Южно-Российского международного ветеринарного конгресса? Было ли оно бесплатным или же существовала специальная цена?
— Конгресс всегда был бесплатным для всех студентов вузов России, он по-прежнему будет бесплатным. Более того, я уже говорил, что пандемия имеет и какие-то положительные последствия. В прошлом году конгресс претерпел существенное преобразование, у нас лекции выходили онлайн, в открытом доступе, а мастер-классы были только очные. И в этом году мы останемся в том же русле. Полагаю, с каждым годом конгресс будет всё более и более студенческим, мы сейчас готовим отдельные конкурсы. Пробный шар мы запустили с С. В. Середой — новое положение о студенческой секции. Потихонечку сделаем на ЮРМВК студенческую секцию с хорошими призами.
— Что ждёт студентов на конгрессе в этом году?
— Мы готовимся запустить конкурс эссе и конкурс клинических случаев в рамках студенческой секции. Конкурсов эссе никогда в России не было. Мы считаем, что студенты должны научиться правильно выражать свои мысли, это касается не только оформления статей. Это важный навык коммуникации.
— Ваш прогноз на перспективы для ветеринарного образования в обозримом будущем?
— Несмотря на то что образование — довольно стабильная структура, оно реагирует на внешние вызовы, на изменение мира. Я думаю, что в ближайшие 10–15 лет образование очень сильно трансформируется даже в нашей стране, а тем более в мире. И ценность его вырастет. Все поймут, что система разделения труда очень важна, и чем ты более высококвалифицированный специалист, тем большую будешь получать зарплату. Образование трансформируется вслед за изменениями, которые произойдут в экономике. Я полагаю, ветеринарный бизнес сильно изменится в ближайшие 5–7 лет, и образование вынуждено будет меняться. Чтобы поставлять квалифицированные кадры. Люди будут понимать, что, инвестируя в образование, они инвестируют в своё будущее, обеспечивают себя стабильной зарплатой на протяжении всей жизни.
[1] Гибкие, или мягкие навыки (англ. soft skills) — комплекс неспециализированных, надпрофессиональных навыков, которые отвечают за успешное участие в рабочем процессе. Тесно связаны с личностными качествами и установками (ответственность, дисциплина, самоменеджмент), а также социальными навыками (скорость адаптации, коммуникация, работа в команде, эмоциональный интеллект) и менеджерскими способностями (управление временем, лидерство, решение проблем, критическое мышление). Пункт «личные качества» в резюме подразумевает именно soft skills.
СВМ № 2/2021