Ветеринарная интернатура: старт дан. Полёт будет нормальный?

В сентябре 2024 года в двух вузах – МГАВМиБ им. К. И. Скрябина и ДГТУ – начался эксперимент по организации интернатуры. А в первых числах октября в Ростове-на-Дону состоялась конференция «Интернатура Partners», которая как бы дала старт проекту в Донском техническом университете. По итогам этого мероприятия мы поговорили про то, как движется процесс, с Алексеем Ермаковым, Сергеем Середой и Светланой Концевой. Представляем вашему вниманию эти три беседы.

Беседовал: Евгений Назаренко
Фото: пресс-служба ДГТУ

Алексей Ермаков: «Врачи-специалисты должны одинаково мыслить»

– Расскажите про конференцию, которая проходила 1–3 октября. Какое отношение она имела к интернатуре и чем отличалась от других многочисленных образовательных конференций?
– Несмотря на то что учебный год у интернов начался 1 сентября, очной встречи у них не было, они начали с самостоятельной работы. Переговорили со своими руководителями, получили задания и должны были встретиться 1–3 октября в Ростове-на-Дону. Это было связано с тем, что мы хотели более детально поработать с руководителями образовательных программ (РОП). Каждый РОП создал свою программу. Мы хотели обсудить их все, поэтому на месяц перенесли очную встречу. И сделали её в формате конференции.

В конференции участвовали все интерны и врачи «со стороны», которые так или иначе хотят понять, что такое интернатура. Представители каждой образовательной программы заседали в своём зале, общались между собой. 1 и 2 числа мероприятие было открытое, для всех, 3 октября – закрытое, только для интернов. Приехало много людей из разных городов. Например, те, кто подавал документы и не был зачислен. Или же те, кто узнал про интернатуру позже. Собственно, мероприятие и отличалось от других тем, что это была конференция для интернов.

– Как устроена интернатура в ДГТУ? Кто преподаёт? Как организован учебный процесс?
– Главный человек в интернатуре – это руководитель образовательной программы. Мы старались подбирать РОПов настолько тщательно, чтобы они за счёт своей репутации, своих ценностей, своего видения сами были той структурой, которая поддерживает высокий уровень образования и выпускника. Поэтому пригласили Анну Спирину для обучения стоматологии, Александра Константиновского — офтальмологии, Екатерину Забегину для изучения болезней лошадей, Клавдия Налётова займётся визуальной диагностикой. Все эти люди известны своей репутацией, своими высокими требованиями к качеству, непримиримостью к халтуре и т. д. Поэтому мы им дали много прав. Они сами могли подбирать или блокировать интернов на собеседовании, поставив низкий балл.

Приёмная кампания шла в два этапа: тестирование и собеседование. Каждый РОП ставил условия, характерные только для этой образовательной программы. Например, Сергей Карташов, который набрал терапию, сказал, что его интерны будут жить и учиться в Ростове и ездить на практику туда, куда он скажет.

Клавдия Налётова, напротив, сообщила, что интерны могут жить где угодно, на очные занятия будут съезжаться в разные места страны по графику, а работать все должны там, где уже работают.

Александр Константиновский определил особый перечень оборудования для каждого своего интерна, потому что если такового нет, то он не может научить: человек не будет видеть то, что надо, или будет видеть то, что не надо. Также интерн-офтальмолог должен располагать определённым набором инструментов. Всё достаточно дорого, и для некоторых людей после собеседования это послужило причиной смены образовательной программы. Они говорили: «Нет, я не могу купить такой дорогой прибор». На что следовал ответ: «Значит, не надо заниматься офтальмологией, если вы не можете обеспечить качество диагностических процедур».

Анна Спирина решила, что в Национальном стоматологическом союзе должны быть аккредитованы и рабочие места – то есть кабинет и оборудование, – и специалист. Мне этот подход очень нравится, он является достаточно хорошим пререквизитом, чтобы было видно: человек серьёзно будет заниматься, дойдёт до конца образовательной программы. Я думаю, что мы будем пытаться развивать пререквизит как вход в образовательную программу, стандартизировать его, чтобы он был объективным и понятным.

– Кроме руководителей в интернатуре ещё кто-то преподаёт, или один человек ведёт всё направление?
– Преподают и другие люди. В каждой образовательной программе, помимо руководителя, будет академический наставник, по сути – помощник руководителя по учебной работе. У интернов будет персональный научный наставник.

Съезд был нужен, чтобы интерны посмотрели лаборатории университета, которые доступны для выполнения работ и обучения, познакомились с научными наставниками, поскольку именно с ними они будут очень плотно работать первый год в рамках «журнального клуба», при написании обзора.

– Сколько лет будет проходить обучение?
– Два года – если человек выполняет свой учебный план.

– Говорить о том, что будет через год, ещё рано?
– Да, рано. Но мы рассчитываем, что за год наши интерны получат навыки критического анализа статей, научатся отличать качественную публикацию от посредственной, поймут разницу между глубоким и поверхностным исследованием, напишут по одному хорошему обзору литературы, который будет выполнять несколько функций.

Обзор даст понимание того, что человек погрузился в определённую патологию, научился работать с литературой и оценивать её. Это важно: у нас многие врачи читают всё подряд, а потом не могут в голове это сложить.

Интерн должен научиться писать, грамотно излагать мысли, структурировать статью. У нас, к сожалению, почти никто из практикующих врачей этого делать не может. Это большая проблема, потому что в России есть хорошие врачи, а они никак не могут позиционировать себя в международном ветеринарном сообществе, поскольку не публикуются. Наша задача – сделать так, чтобы они публиковались. Это обычный навык, ему можно научить. И мы надеемся, что в конце года у нас будет международная конференция.

– Какие ещё есть цели первого года обучения?
– Каждый руководитель проведёт тестирование своих интернов и поймёт сильные и слабые стороны каждого. После этого должно начаться так называемое «выравнивание». Например, в визуальной диагностике один интерн хорошо разбирается в УЗИ, другой в рентгене, третий в КТ или МРТ. Нам надо их выровнять, потому что врачи-специалисты должны одинаково мыслить, одинаково ставить диагнозы. Нужно начинать делать те упражнения, которые ты делаешь хуже всего. Первый год будет в связи с этим достаточно тяжёлым. И, конечно, это не теория, а практические навыки.

Кроме того, важная задача – развить в интернах навыки критического мышления, педагогической работы.

– Что предполагается на второй год?
– С точки зрения практики, второй год – это подход к частной патологии. Интерны начнут собирать материал для выпускной квалификационной работы. У кого-то это будет клинической протокол, диагностический протокол, а какие-то группы решили, что это может быть ещё и экспериментальная статья. Но мы понимаем: чтобы опубликовать хорошую экспериментальную статью в международном журнале, её нужно сдать минимум за полгода до выпуска, и интерну может не хватить времени. Как альтернатива результатом труда может быть, например, глава монографии. Слабая сторона этого варианта – все участники должны работать как слаженная группа, если кто-то один ничего не напишет, нормальная книга не получится. И здесь очень многое зависит от руководителя программы, как он может мотивировать и контролировать людей. Идёт эксперимент, мы пробуем различные варианты, но в любом случае это не должно превратиться в формальность типа «написал, защитил и забыл».

– Можете ли вы уже сейчас сказать, что при подготовке обучения в интернатуре вы что-то не учли?
– Да. Например, у нас оказалось мало промышленных партнёров. Мы постараемся за год их под интернатуру подтянуть.

– Почему их мало?
– С их стороны нет понимания, как можно работать с интернами. Какие задачи можно им доверить, какие проблемы они могут помочь решить. Например, если мы набираем интернов на фармакологию, то партнёры должны каждому дать, скажем, задачу по разработке или по исследованию нового препарата. У нас пока нет таких связей – не только у ДГТУ, но и у вузов в целом. Нам надо научиться работать с клиниками и производственными компаниями.

– Какое у вас лично ощущение от процесса на сегодняшний день?
– Я с каждым днём всё больше осознаю, что задача грандиозная. И понимаю, что как бы мы ни проектировали, видим только верхушку айсберга, происходит ещё очень много чего, и нам придётся доводить процесс до ума. Наверное, нужно будет создать закрытый клуб, где все руководители образовательных программ будут общаться друг с другом. Потому что, например, все сейчас говорят о том, что нужна ротация интернов по разным направлениям, но механизма ещё не придумали. Мы хотим делать стажировку всех интернов по смежным направлениям – у стоматологов, анестезиологов, хирургов и т. д.

– А зачем это нужно? Мы же говорим о том, что у нас интернатура – это подготовка узких специалистов. Зачем офтальмологу дополнительно стажироваться у стоматолога?
– Чтобы не было, как у Козьмы Пруткова: «Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя». Чтобы проблемы, которые офтальмолог будет лечить безуспешно, не оказывались в конце концов стоматологическими. Чтобы интерн не только понимал, его это патология или нет, а ещё и знал – чья это проблема, если не его. И мог грамотно передать своего пациента смежному специалисту.

– Получится ли охватить все направления?
– Не знаю, будем думать.

Сергей Середа: «Есть способ бороться с трудностями»

– Насколько вы удовлетворены тем, что происходит с интернатурой?
– Эксперимент запустился, но, с моей точки зрения, далеко не у всех – ни у высшей школы, ни у практикующих врачей – есть понимание, для чего это нужно. И, мне кажется, желательно, чтобы практикующие врачи больше участвовали в организации интернатуры — читали лекции, были преподавателями. Я, разумеется, говорю о тех, кто уже состоялся как хороший профессионал. Такие люди есть, их немного, но достаточно для старта. Но они не хотят участвовать в проекте по разным причинам.

– Например, по каким? Есть ли врачи, которые понимают смысл и считают это правильным начинанием, но не хотят участвовать по другим причинам?
– Люди участвуют в своих бизнес-проектах и чувствуют для себя в интернатуре конкуренцию либо не видят финансовой выгоды. Но сегодня альтернативы нет. Я не вижу, как аналогичную систему возможно организовать со стороны частного бизнеса, и людей, которые могут это сделать.

Любой проект должен вписаться в государственную программу по интернатуре. По-другому сделать нельзя. Во всём мире процесс идёт по этому пути. В России ситуация сложилась таким образом, что вузы потеряли свои компетенции по постдипломному обучению ветеринарных специалистов, и эту нишу заняли частные компании. И теперь последние видят в интернатуре конкуренцию и выражают несогласие с происходящим. Тогда как надо бы приходить к сотрудничеству, потому что они всё равно не дадут необходимый уровень образования, его может дать только университет – разумеется, хороший. И если имеющие опыт преподавания практикующие специалисты будут договариваться с вузами и встраиваться в общую систему интернатуры, все окажутся в выигрыше. Потребуется время, чтобы всё пришло в нормальное состояние, когда все работают на благо друг друга.

– Почему организация, которая давно работает, занимается обучением и даже имеет лицензию на образовательную деятельность, не может продолжать проводить курсы параллельно интернатуре?
– Может. Но присвоение ими какой-либо квалификации не является легитимным. В зарубежных странах права могут быть делегированы государством частным или общественным организациям. У нас же… Вот в медицине ординатура работает как часы, и в ветеринарии должно быть сделано так же.

– Где гарантия того, что диплом специалиста, выдаваемый вузами после интернатуры, будет свидетельствовать о высоком качестве специалиста? И если гарантии нет, тогда чем такая система превосходит то, что существовало до сегодняшнего дня?
– А кто сейчас может дать гарантию? Никто. Да и не было никакой системы до сегодняшнего дня. Тем не менее, надо понимать, что низкая квалификация ветеринарных врачей, которых сейчас выпускают вузы, связана с несколькими причинами. Уровень абитуриентов на входе низкий, никакой конкуренции нет, хотя во всём мире эта профессия престижная и пользуется спросом. В очень многих учебных заведениях качество образования на ветеринарных факультетах плохо контролируется. Вузы не отчисляют плохих студентов из-за подушевого финансирования, с каждым отчисленным университет теряет деньги. Наконец, при большинстве учебных заведений нет клиник – это значит, что преподаватели клинических дисциплин не обладают лечебными компетенциями и не могут им научить.

В интернатуре, напротив, большой конкурс и приходят состоявшиеся врачи, которые знают, чего хотят. Преподаватели из числа практикующих врачей – если мы говорим, например, о ДГТУ – понимают, чему хотят научить, они каждый день делают свою работу, находятся в этой среде и знают запросы потребителей. И отобранные по конкурсу врачи погружаются в среду, созданную руководителями образовательных программ, которые являются признанными специалистами. Кроме того, сами интерны формируют из себя среду высокомотивированных ветеринарных врачей. Наконец, опять же применительно к интернатуре ДГТУ, большую часть времени интерны учатся не в вузе, а в клиниках и лабораториях, поэтому они будут понимать не только теорию, но и практическую работу. Эти три пункта являются гарантией высокой квалификации будущих выпускников.

Кроме того, в ДГТУ руководители образовательных программ ответственны за качество своих интернов, поэтому они своей репутацией гарантируют, что выпускники будут соответствовать их требованиям. Конечно, в других вузах процесс будет организован по-другому. Но существуют утверждённые требования к условиям реализации программ интернатуры, и они достаточно серьёзны, что вполне может быть порукой качества.

– Вы говорите, что высшая школа тоже не понимает необходимость интернатуры. Тем не менее, в двух вузах она уже введена. Только что было заключено связанное с интернатурой соглашение между Калмыцким госуниверситетом и ДГТУ. И я думаю, что Калмыцкий университет с радостью бы поучаствовал в эксперименте, если бы им дали такую возможность…
– В Калмыцком государственном университете есть изюминка – центр репродукции очень высокого уровня. И они могут ввести интернатуру по этой части. В других направлениях – на это нет ни оборудования, ни кадров. То, в чём они преуспели, надо развивать.

В федеральных требованиях заложена возможность осуществления сетевых программ. Интерны ДГТУ могут теперь до 25% времени, отведённого на обучение, проводить в КалмГУ. У них будет возможность проходить там определённые блоки программы по воспроизводству. Таким образом преподаватели в Элисте поймут, как учат интернов, что нужно и чего им не хватает для этого. И сетевая форма позволит «вырастить» этот вуз для введения в будущем полноценной подготовки интернов самостоятельно – по выбранному направлению. Если они поймут, что это им нужно, то по окончании эксперимента имеют все шансы быстро открыть у себя интернатуру по воспроизводству.

– Так или иначе, если КалмГУ заключил такое соглашение, значит, его руководство понимает ценность интернатуры. Так всё же, получается, есть такие вузы?
– Есть. Но их мало. Хотя большого количества университетов, в которых была бы интернатура, и не должно быть. Вузов десять максимум – этого вполне достаточно. И во всём мире не выпускается огромное количество специалистов, это «штучная» работа.

– Есть ещё учебные заведения, кроме МГАВМиБ им. К. И. Скрябина и ДГТУ, которые, с технической точки зрения, сегодня могли бы заниматься подготовкой интернов?
– Нет. Есть вузы, которые потенциально со временем будут иметь такие возможности. Я езжу по университетам и вижу, как они меняются. Через какое-то время в других городах тоже будут готовы включиться в процесс.

– То есть заинтересованность и понимание у кого-то всё-таки есть?
– Скажем так: есть некоторые технические возможности и кадровый потенциал. Проблема в том, что практикующие врачи, которые могут участвовать в процессе, в большинстве своём не способны даже статьи писать. Разве что для научно-популярных журналов. Хороших практиков, которые одновременно могут писать грамотно, можно по пальцам пересчитать. А в вузах нет достаточной практики. И вот этому люди должны друг друга научить: практикующие врачи вузовцев и наоборот.

Для учебных заведений, которые не участвуют в эксперименте, нынешний период очень важен. Зная требования, предъявляемые к интернатуре, они должны быстро трансформировать своё ветеринарное образование, усиливать у преподавателей компетенции практиков и создавать в своих вузах ветеринарные клиники, или лаборатории, или центры искусственного осеменения. Всё зависит от того, какую образовательную программу вуз собирается реализовывать.

Нет в стране вузов, которые могли бы учить интернов по всем образовательным программам. Ситуация для них сейчас очень благоприятна, они могут посмотреть на свои возможности, определить, по какой программе есть возможность готовить интернов в будущем, и начать развивать у себя эти компетенции. И потом готовить врачей по одному направлению. Тогда этот трек не даёт университету распылять финансы, позволяет сосредоточить у себя специалистов, правильно распределить деньги и стать лидером в конкретном направлении. Это решение должен каждый вуз принять для себя и идти к нему в течение двух-трёх лет. Потом будет поздно.

– Какие конкретные шаги нужно предпринимать сейчас в отношении интернатуры, чтобы в дальнейшем организовать её нормально?
– Улучшать материально-техническую базу вузов и постоянно готовить кадры.

– Кто должен этим заниматься?
– Разумеется, это задача государства. Вузы же государственные. Во всём мире университеты – это законодатели мод, у них всё самое лучшее и передовое. Так и должно быть.

Сегодня учебные заведения укрепляют своё материально-техническое положение. Уже много где есть оборудование для УЗИ, где-то даже МРТ, создаются клиники для лошадей. Другой вопрос, что всё делается очень медленно. Хотелось бы, чтобы было гораздо быстрее.

А бизнес везде развивается быстрее, чем образование. Но… Вот в Таиланде создали же замечательный университет. Кстати, в Бангкоке не один сельскохозяйственный вуз, а несколько, и они конкурируют друг с другом. В России тоже деньги вкладываются. Есть способы бороться с трудностями.

Светлана Концевая: «Интернатура даст возможность получения уникальных знаний»

– Как вы попали в проект интернатуры?
– О проекте обучения узких ветеринарных специалистов много говорил Сергей Середа. Когда на ветеринарный факультет ДГТУ понадобился профессор, чтобы поддержать открытие диссертационного совета, я согласилась работать там и постепенно сблизилась с идеей создания ветеринарной интернатуры. Когда проект уже действительно утвердили, в виде эксперимента на пять лет интернатура появилась в двух вузах страны, для меня вопрос был решённый – я приму в этом участие.

– Вы стали соавтором учебной программы интернатуры по болезням лошадей. Как протекала работа по подготовке этого направления?
– Было сложно определить, в какой программе я могла бы быть полезной, поскольку в своей практике занималась и мелкими домашними животными, и сельскохозяйственными. И я приняла участие в составлении программы по патологии лошадей, которая была в итоге успешно лицензирована. Нам пришлось приложить усилия не только для того, чтобы эту программу выпустить в свет, но и рассказать о ней, привлечь своих коллег к реализации.

Так как я занимаюсь ещё и дополнительным профессиональным образованием, то сталкиваюсь со специалистами, которые не только работают в этой сфере, но и умеют учить. Я увидела свою миссию в том, чтобы объединить этих специалистов.

Ветеринария лошадей – очень многогранная область знаний, которая даётся не всем. В России достаточно ограниченный круг специалистов в этой области. Лучшие специализированные клиники находятся в основном в Москве: «Максима Вет», «Эквимедика», ветеринарные клиники при КСК «Новый Век», КСК «Отрада», КСК «Битца». Хотя есть прекрасные условия в ветклинике при Казанском ипподроме, хорошие перспективы развития ветеринарии лошадей в Санкт-Петербурге, Калининграде, Новосибирске, Владивостоке. Сейчас проходит много мероприятий по ветеринарии лошадей, часто даже с выездом в регионы России. Однако этого мало. И для развития этого направления в стране нужны свои центры компетенций и школы российских врачей.

Поэтому в качестве руководителя направления интернатуры «Патология лошадей» была приглашена Екатерина Забегина, поскольку она не только отличный профессионал, но и публичный человек. Екатерина Фёдоровна – ветврач с учёной степенью кандидата наук в области вирусологии, она представляет Россию в международном конском ветеринарном сообществе, создатель Конской ассоциации ветеринарных врачей и организатор многих конференций по болезням лошадей.

При Московской ветеринарной академии это направление возглавила Лариса Гнездилова. И мы не просто общаемся, а дружим и стараемся помогать друг другу в профессиональных вопросах. Я думаю, что это правильно, потому что будет очень важна экспертная оценка всех интернов, которых мы будем готовить. Не один только выпускающий вуз, а всё сообщество конской ветеринарии должно подтвердить: это действительно интерн, который получил нужные знания и готов дальше работать и учить следующих интернов.

– Каковы, с вашей точки зрения, перспективы интернатуры?
– Уверена, что интернатура переживёт состояние эксперимента и пойдёт дальше. Это веление времени – объединить практику с наукой и образованием для создания высококвалифицированных специалистов. Так, например, часто замечательные врачи-практики не пишут статьи, не публикуют свой опыт и достижения, не всегда достаточно изучают литературу. Может быть, нет времени, а может, не умеют… Интернатура должна научить в том числе и этому. В любом деле важны не только практические навыки, но и анализ получаемых результатов. Уверена, что все вузы будут вынуждены изменить подход к системе ветеринарного образования. Совсем недавно в Калмыцком государственном университете мы услышали о системе «перевёрнутого» обучения, когда студенты с первых курсов начинают с практики, а уже на старших курсах активно погружаются в теорию, которая многое объясняет и даёт стимул к совершенно иным подходам в практической работе.

Вот представьте себе, что студент, придя на первый курс, изучает обычную классическую анатомию. Это очень важно – знать строение всех систем и органов, но как приложить эти знания? Я сама, будучи студенткой, просто зубрила. Потом, конечно, количество перешло в качество, но все ли такие усердные? А если бы сразу была прикладная клиническая анатомия, которая показывает строение и топографию органов в норме и при патологии, да ещё и в свете изучения отдельных дисциплин, была бы совсем другая ситуация. Применительно к эндоскопии – это уже другой мир, новая эндоскопическая анатомия!

– Насколько я понимаю, поддержка проекта со стороны профессионального сообщества неоднозначная…
– Многие до сих пор не понимают смысла интернатуры. Говорят, что это ерунда и непонятно зачем тратятся государственные деньги. Но это уже обсуждалось, причём не один год и в достаточно жёстких условиях. Приказ об открытии ветеринарной интернатуры в режиме эксперимента был в итоге подписан председателем Правительства РФ Михаилом Мишустиным. Поэтому, мне кажется, надо начать действовать, больше вникать в этот вопрос, находить пути решения для условий развития интернатуры на ветеринарных факультетах. Ещё раз хочу вспомнить события Южно-Российского ветеринарного конгресса в Элисте. Калмыцкий государственный университет, наверное, единственный в своём роде, где есть и аграрный факультет с ветеринарной специальностью, и медицинский факультет. И в данном проекте они видят важность и перспективы.

– Как вы бы коротко сформулировали ответ на вопрос скептиков – зачем нужна интернатура?
– Во-первых, для подготовки высококвалифицированных практикующих врачей, которые будут специализироваться на определённых направлениях в лечении мелких домашних и сельскохозяйственных животных. А также для обеспечения биологической безопасности, потому что мы говорим ещё и об обучении в области эпизоотологии.

Во-вторых, это возможность в процессе подготовки проходить индивидуальные стажировки на базе крупных современных ветеринарных клиник, ветеринарных лабораторий, агрохолдингов, клиник для лошадей. И как результат мы получим экспертов в определённых областях ветеринарных знаний.

В-третьих, интернатура даст возможность получения уникальных знаний, диплома, который покажет всему миру, что в России тоже существуют специалисты по отдельным специальностям ветеринарии. И ещё – это замечательная возможность для выпускников вузов стать специалистами-практиками за достаточно короткий срок и, помимо знаний, получить в будущем возможность хорошей оплаты своего труда.

– Как я понимаю, вы очень вдохновлены…
– Да. Пример медицинских коллег заставил меня задуматься. Как-то на выставке медицинского оборудования проводили практическое обучение по эндоскопической диагностике. И врач уже почтенного возраста был самым активным участником семинара. Я спросила, зачем это им нужно. И получила ответ: «А как мы будем работать, как будем передавать знания, если не будем учиться новому?» Поэтому я сама на общих основаниях подала документы, прошла оценку своих достижений, тестирование, собеседование и была зачислена в интернатуру. И даже если мне не придётся в полной мере работать практикующим врачом, я смогу помогать будущим интернам в организации обучения. И совершенно по-другому буду вести практические занятия для программ дополнительного профессионального образования.

– Вы сказали, что лично поступили в интернатуру. В каком качестве?
– В качестве интерна.

– То есть вы одновременно являетесь соавтором учебной программы по болезням лошадей и обучающимся интерном по тому же направлению?
– Решением коллектива руководителей образовательных программ было предложено сначала обучить преподавателей для интернатуры. Да, я соавтор программы и интерн в то же время. Нужно пройти этот путь самим, только тогда можно определить эффективность обучения. И у РОПов есть уникальная возможность быстро всё скорректировать уже на первых этапах. Цели и задачи у них несколько разные, но все едины во мнении, что будущий выпускник интернатуры – это специалист, который получит хорошие знания и сможет практиковать на мировом уровне.

Мы, конечно, должны определиться с едиными протоколами, допустим, в документоведении, это очень важный момент. Возможно, будут созданы единый библиотечный фонд и структура, которая будет помогать всем интернам.

Много говорится о том, что программы должны быть сквозными – когда интерн по стоматологии должен знать хирургию, анестезиологию и реанимацию. При сдаче вступительного теста некоторые абитуриенты хорошо знали темы только в своей области. А это неправильно! Если мы обладаем уникальными знаниями по стоматологии, это не освобождает нас от ответственности знать инфекционные болезни и предотвращать ситуации, когда мы вылечим патологию органов ротовой полости, но животное погибнет от системного заболевания. Интерны должны знать зоонозы, ветеринарное дело, психологию, педагогику, фармацию и биоинженерию. Думаю, что первый год даст нам представление о том, что мы можем улучшить, исправить.